Бывший доктор больницы Святой Марии появился в покоях графини. Она внимательно посмотрела на вошедшего. Он не был дитя любви — нет. Своим существованием он был обязан совсем иному чувству. Он никогда не знал своей матери и… не подозревал, что сейчас стоит перед нею.
Какие чувства волновали сейчас эту женщину, видевшую перед собой собственного сына, которого она бросила еще в младенческом возрасте?
Ее занимала единственная мысль: сделать молодого человека орудием своих коварных замыслов. Любви или даже участия ее сердце не знало. Священнейшее чувство материнской любви было ей непонятно.
И, словно в наказание и в насмешку над нею, красавицей, у сына было неприятное и некрасивое лицо.
Леон подошел к графине, красота которой составляла разительный контраст с его отталкивающей внешностью. И красота эта с первого же взгляда очаровала и приковала его к себе так же, как Филибера и многих других людей, знавших бледную графиню.
— Подойдите сюда, Леон, — пригласила она и показала она на кресло. — Садитесь.
Он сел.
— Мне надо переговорить с вами по поводу двух весьма важных обстоятельств.
Леон сидел неподвижно и пристально смотрел на свою собеседницу.
— Во-первых: для всех вы должны быть не Леоном Брассаром, а по-прежнему Гедеоном Самсоном. Для всех — запомните это хорошенько. Важные причины заставляют меня просить вас об этом.
При этих словах Леон подумал, что графине известно нечто, что его беспокоило, и, видимо, испугался.
— Мне все равно, — сказал он. — Пусть будет так, как вы желаете. Я уже привык к Гедеону Самсону, и никто не знает меня под настоящим именем.
— Отлично! — удовлетворенно воскликнула графиня. — Значит, относительно этого мы условились, и для вас будет лучше, если вы не измените принятого решения. — Она чуть помолчала и продолжила: — Теперь еще об одном, не менее важном. Вы, конечно, знаете, что сумасшедшая, которой вы помешали убежать и которой обязаны своей отставкой, выдает себя за мою погибшую падчерицу.
— Знаю, графиня.
— Мне сдается, что в больнице сейчас за этой несчастной плохой уход. Кроме того, я хотела бы узнать, кто втянул бедняжку в эту историю, которая могла бы иметь далеко идущие последствия? Как видите, у меня есть две причины перевести больную в замок, и я обращаюсь к вам за помощью. Я хочу иметь возле больной верного и опытного врача.
— Я все понимаю, графиня.
— Дело только за тем, чтобы забрать из больницы нашу подопечную.
— Понимаю…
— Я слышала, что с вами в больнице тоже дурно обошлись?
— Да, это правда, — подтвердил Леон.
— Тогда для вас, я думаю, будет просто удовольствием забрать больную из заведения. Чем, кстати, я вас заодно и привяжу к замку.
— С первого мгновения моего прихода сюда я уже привязан! — пылко ответил Леон. — Я теперь только и мечтаю о том, чтобы служить вам.
— Тем лучше. Теперь вам представится подходящий случай осуществить ваше желание.
— Я бы, конечно, был рад, но как это сделать? Директор заведения — сам полусумасшедший — не согласится отдать ее.
— Если не согласится, то будет пенять на себя, — сказала графиня. — Больше того, само существование больницы в таком случае будет под большим вопросом.
— Тогда я спокоен, — повеселел Леон.
— Вопрос о дальнейшей судьбе больницы Святой Марии я предоставлю решать вам самому. Но, разумеется, только в том случае, если директор откажет в выдаче нашей больной. Я твердо решила не оставлять ее в больнице, после того как убедилась, что она так дурно устроена. Но пусть это останется между нами.
— Вот что пришло мне в голову, — вдруг сказал Леон, вставая. — А что если бы вам, графиня, с вашим богатством и сердобольностью, самой не выстроить подобное же заведение? Его можно было бы расположить в лесу…
Графиня подошла к Брассару и с улыбкой положила ему руку на плечо.
— Оставьте пока эти планы, мой юный медик. Пока будем заботиться только о том, чтобы нам отдали Лили, и это будет для вас лучшим отмщением.
— Вы можете вполне положиться на меня в этом деле, — сказал Леон, сверкнув глазами.
— Через час мы поедем с вами в больницу Святой Марии. Я беру вас с собой, чтобы доказать, что питаю к вам полное доверие… Прикажите заложить карету, капеллан. Вы тоже поедете с нами.
Леон был очень доволен.
Через полчаса все трое ехали к железной дороге.
Филибер, знавший о родственных связях Леона и графини, сейчас не мог понять, как ему себя вести по отношению к Леону. Однако незаметный знак графини дал ему понять, чтобы он вел себя так, как будто ни о чем не догадывается.
По приезде в больницу графиня послала своего лакея узнать, можно ли увидеть директора. Лакей скоро вернулся, приглашая графиню пройти в кабинет. Графиня с капелланом проследовали к директору, а Леон остался в приемной.
Веселая улыбка мелькнула на его лице при мысли, что он снова в доме, из которого недавно по милости директора был удален. Он чувствовал ненависть к директору, к новому доктору, да и вообще, ко всему заведению, а когда он ненавидел кого-нибудь, то употреблял все силы, чтобы удовлетворить эту ненависть.
Пока он предавался мыслям о превратностях судьбы и об отмщении, графиня беседовала с директором, а в глубине кабинета стояла Дора Вальдбергер.
— Признаюсь вам, господин директор, — начала графиня, — меня крайне удивила отставка прежнего доктора. Я вполне убеждена, что только благодаря ему больная была возвращена назад.
— Мне очень жаль, — возразил директор, но капеллан уже перебил его:
— Попытка бежать не так опасна, как последний инцидент, о котором мы узнали недавно.
— Последние события в вашей больнице показали, что несчастные, попадающие в ваш дом, постоянно подвергаются опасности, — поддержала капеллана графиня. — Мне их искренне жаль, а поэтому я хочу забрать к себе в замок ту самую больную, которая выдает себя за мою падчерицу.
— Надеюсь, что благородное и великодушное намерение графини не встретит с вашей стороны препятствий, — тут же добавил капеллан.
Директор сделал сиделке знак выйти, после чего обратился к графине и капеллану:
— Мне очень жаль, что я должен отказать вам, но я не в состоянии отпустить больную, о которой вы говорите. За ней установлено особое наблюдение. Оно тем более важно, что, по словам моего нового, очень ученого помощника, больная нисколько не страдает расстройством умственных способностей.
— Я полагаю, что заключение городских врачей заслуживает большего доверия, нежели мнение вашего помощника, который, вероятно, обманут хитростью больной или же видел ее только в минуты просветления. Но я приехала не для того, чтобы разговаривать об этом, а для того, чтобы получить от вас ответ, могу ли я взять к себе больную.
— Мне очень жаль, что приходится вам отказывать, — повторил директор, пожав плечами.
— Значит, вы решительно настаиваете на этом? — спросила ледяным тоном бледная графиня.
— Подумайте хорошенько, — вторил ей капеллан.
— Мне нечего думать, господа, я не могу отдать вам вверенную мне больную, — решительно произнес директор.
— Я не советовал бы вам упорствовать, — не сдавался Филибер.
— Довольно, господин капеллан, мы получили ответ, — пресекла дальнейшие его попытки графиня. — Господин директор сам должен понимать, насколько далеко простирается его власть. Если в заведении случится еще что-либо подобное, мы примем свои меры. Это мое последнее слово.
Холодно поклонившись директору, графиня в сопровождении капеллана направилась к выходу.
В приемной графиня нашла Леона Брассара в обществе Доры Вальдбергер.
Когда по знаку директора Дора вышла в приемную, она увидела перед собой отставного доктора. Оба они, еще недавно бывшие врагами, теперь, казалось, воспылали друг к другу взаимностью. Сейчас Дора куда более ненавидела нового доктора, а Леон не без основания имел свои виды на сиделку. Она хотела пройти, но он остановил ее.
— Теперь-то вы, пожалуй, хотели бы видеть меня на его месте, — тихо сказал он.
— Что ж, пожалуй. А что вас сюда привело снова, господин Самсон?
