Дерьмо случается! И где-то эту фразу я уже слышал…
Трель телефонного звонка — самое отвратительное, что может разбудить с утра. Конечно, не так отвратительно, как потоп или пожар, с этим уж точно ничего не сравнится, но все-таки хуже, чем тот же будильник. Второе хотя бы неизбежное зло, к которому привыкаешь, а вот первое всегда настораживает. Вряд ли нормальный человек будет звонить в такую рань для того, чтобы поинтересоваться о делах. Значит, что-то случилось, и явно плохое.
Открываю один глаз, постепенно привыкая к темноте, пытаюсь рукой нашарить на тумбочке вибрирующий смартфон, который постоянно ухитряется ускользнуть. Принимаю вызов и морщусь от звенящего голоса в трубке:
— Доброе утро, босс!
Вот же черт! Слишком много энтузиазма для столь раннего часа. Времени — начало седьмого, и вот эта фраза, да еще и сказанная таким бодрым тоном, определенно не сулит ничего доброго. Так и рушатся надежды спокойно доспать свои положенные полтора часа.
— Я же просил не называть меня так… — сонно бубню в трубку, впрочем, довольно дружелюбно. — Что случилось, Крис?
— К тебе должен подъехать курьер с кафедры и передать билеты. Поезд ближе к вечеру, точное время сам посмотришь. Я с ним еще послала папку с документами, в ней все, что касается твоей статьи, и… Кстати, проверь, пожалуйста, а то мало ли. Знаю я этих курьеров…
— Подожди, не тараторь. Какие билеты? Какой поезд?
— В Оксфорд, конечно…
Вот так просыпаешься в одно прекрасное утро, и сразу весь день насмарку. И сообщает еще с таким воодушевлением, будто я от радости должен подпрыгнуть. Я и подпрыгиваю, только от неожиданности.
— Крис, можно поподробнее, я сейчас не в том настроении, чтобы разгадывать загадки.
— Тебя вчера не предупредили?
— Может уже скажешь конкретно, какого дьявола ты разбудила меня так рано? — внутри начинает закипать негодование.
Картинно вздыхает и чем-то шебуршит прямо в трубку. Как же меня выводят из себя эти трагичные паузы.
— Ты едешь в Оксфорд на конференцию!
Радуется чему-то, как ребенок. Ага, еще салюта не хватает и охапки шариков в придачу, словно я выиграл поездку на Канарские острова. Если бы… Пока она, не останавливаясь, щебечет, я из состояния пробуждения резко перехожу в состояние паники. Какого черта? Конференция? Сегодня?
— И какой умник устроил мне это счастье?
— А сам не догадываешься? — заговорщицки понижая тон, чуть ли не шепчет мне в ухо.
О, я как раз таки догадываюсь! Ну еще бы, такая слава на весь научный мир. Этот человек уж точно не упустит возможности покрасоваться в прессе, даже если никакого отношения к этой славе не имеет. Самовлюбленный позер!
— Так, стоп! — чешу переносицу, вспоминая, что у меня запланировано на сегодняшний день. — У меня лекции и два зачета! И как он предлагает их проводить? Из купе поезда…
— О, тебе уже поставили замену, — живо перебивает меня Кристин, — еще вчера вывесили новое расписание. Так вот… — как ни в чем не бывало, продолжает она трещать, но я уже не слушаю.
Ничего не понимаю. Откуда вообще взялась эта конференция? И почему я все узнаю внезапно, на ходу? Даже времени на подготовку не остается. А Кристин уже все распланировала — и когда только успела? — лучше бы сама меня вчера предупредила. Опять, поди, чаи распивала у аспирантов в лаборатории. Уволю к черту!
— Хорошо, хорошо, уймись на минутку… Когда будут материалы?
— Через полчаса примерно должен подъехать, пробок пока нет. Прости, я же не знала, что тебя не поставят…
— Не извиняйся, — резко припечатываю. Не знала она, как же. — Это уже не имеет значения… — шумно выдыхаю, с раздражением откидывая одеяло, и встаю с кровати.
— Ты звони, если что… — робким голоском подводит итог Кристин, но я, не дослушав, сбрасываю звонок.
Превосходно! От досады и злости хочется побиться головой о спинку кровати, а лучше шарахнуть об нее этого вредного старикашку — господина Президента колледжа, который спит и видит, как бы прославиться за чей-то счет. Только мне от этого вряд ли станет легче. Беру себя в руки, пытаясь успокоиться, и иду умываться. Замечательно начался день, ничего не скажешь.
***
Октябрь в этом году выдался на удивление холодным и ветреным. А еще проклятый дождь, как зарядил с начала сезона, так и льет почти не переставая, прерывается лишь на короткие паузы, давая возможность немного передохнуть и людям, и, видимо, себе. Воздух настолько пропитан сыростью, что даже зонт бесполезен. Пока добежишь от метро до дома, по пути заглянув в соседний супермаркет, как губка наберешь воды и в волосы, и в пальто, и что еще хуже — в ботинки. А это совсем мерзко. Жаль, что лекции нельзя читать, сидя на диване в уютной и теплой квартире, черта с два бы я в такую погоду высунулся на улицу. Все-таки пора всерьез задуматься о покупке машины. Только вот пробки, которые я терпеть не могу, и которые с каждым годом становятся все больше, заставляют отказаться от этой затеи.
Утро определенно не доброе, и уж точно не прекрасное. Провожу ладонью по запотевшему окну, оставляя смазанный влажный след. Взглядом, едва цепляю расплывчатые очертания зданий и где-то внизу машин; огни только ярче, да кое-где деревья, до сих пор не растерявшие свою пеструю окраску, все остальное заштриховано серыми росчерками дождя. А глядя на тяжелое свинцовое небо, кажется, будто еще чуть-чуть и посыплет снег, колючий и такой же мокрый. Несомненно, я люблю все фантастическое — те же книги, с которыми приятно коротать вечера и даже к чему-то более невероятному отнесусь с должным интересом. Но снег в октябре — какая-то хреновая фантастика. И такая перспектива меня совсем не устраивает.
Как назло, именно в этот день, когда с неба хлещет так, словно там, наверху, кто-то открутил на полную катушку вентиль на кране с ледяной водой, мне срочно понадобилось ехать на очередную конференцию в Оксфорд. Ни раньше, ни позже. Ну, конечно, научный мир не будет ждать ни потепления, ни сухих тротуаров. И плевать, что я ненавижу сырость. Да и какой смысл сетовать на капризы природы, если родился в Англии, где хорошая погода — такая же редкость, как свободные дороги в час пик.
Нехотя отрываюсь от созерцания мрачного утреннего города. Оборачиваюсь на раскрытую дорожную сумку, лежащую прямо передо мной на расправленной постели. И этот звонок моей ассистентки — Кристин, и ошеломляющая во всех смыслах новость о конференции, кажутся остатками дурного сна, от которого я до сих пор не полностью очнулся. Как бы мне ни претила эта поездка, — ладно хоть билеты купили заранее, одной проблемой меньше, — но ехать все равно придется. И вот это уже реальность. Уныло оглядываю приготовленные, но до сих пор раскиданные на кровати вещи и начинаю их аккуратно упаковывать. Времени в обрез, а я и так потратил все утро, редактируя свою речь, которая, естественно, была не готова. Чертова работа!
Разумеется, мне нравится то, чем я занимаюсь. Нравится учить тупоголовых подростков, наблюдая, как постепенно из бездарей они превращаются в более или менее здравомыслящих личностей — и дай Бог, если хоть один из них добьется успеха на научном поприще. Нравятся исследования и томительные ожидания какого-нибудь, даже самого незначительного явления, нравится уважение старших и, конечно же, более именитых коллег, да и зарплатой я вполне доволен. Только вот такие внезапные сюрпризы немного нервируют.
Все дело в статье, опубликованной в журнале «Нейчер» и неожиданно наделавшей много шума в прессе. А я, как автор, теперь обязан спешно мчаться с никому не нужным докладом и доказывать всему научному сообществу, что имею право носить звание доктора наук в свои тридцать два. Еще и соглашаюсь на эту авантюру, не позволяя себе возмутиться как следует. Все равно ведь без толку.
Не сказать, что я такой уж покладистый и даже слово против не скажу — вовсе нет. Порой я с удивительным упрямством вступаю в спор и отстаиваю собственные интересы. Но в данном случае устраивать большой взрыв в своей личной микровселенной не стоит. В конце концов, моя карьера важна для меня, да и собственное спокойствие я слишком ценю.
