- Что вы делаете?
- Портрет составляю, знаете ли, - ответил Сват, пробегая подушечками пальцев по самым характерынм чертам его лица. Спустя пару секунд Сват понял, что, будь он зрячим, даже тогда не прошёл бы мимо такого парнишки. Тонкие узкие брови под красивым гладким лбом, сходились к переносице вполне породистого носа. Широкие скулы тоже не вызвали нареканий. Они были почти утончёнными. Мельком коснувшись чуть полноватых губ, Сват тронул пальцами подбородок парня и убрал руку. Было с чего потерять спокойствие. Эти юные губы словно ждали чувствительной ласки, а малоприметная, но вполне ощущаемая, ямочка на подбородке так и тянула прикоснуться к ней ещё раз. Бехтерев втянул воздух сквозь зубы, и тут Степан Аркадьевич, худощавый, но спортивный на ощупь молодой человек, спросил:
- Вы можете меня отпустить? Или вам плохо?
В голосе парня появились сдавленные нотки сдержанного негодования и явной оторопи. Святослав мгновенно ощутил горячее давление в паху и ещё кое-что, чего никак не ожидал. То, от чего паренёк действительно мог так офигеть. Напряжённая плоть фотографа эдак буднично прижималась к животу практиканта. Бехтерев тут же оттолкнул от себя парня и холодно сказал:
- Это всего лишь салют изголодавшегося организма на новое тело в пределах досягаемости, не более того.
Сват раздражённо отвернулся и двинулся в ванную комнату. Но слух опять его подвёл, Бехтерев услышал злой шёпот студента:
- Чёрт, этот озабоченный совсем охренел... И вот кого он тут убеждал в "не более того"? Придурок.
- Я вас слышу, Степан Аркадьевич, - тут же отозвался Сват. - Потрудитесь думать молча. И оставьте своё мнение при себе, самурай от социалки.
- Блядь... - ещё тише отозвался парень.
- А вы знаете, что в древней Японии сожительство между старшим и младшим мужчиной было нормальным явлением? Так сказать, элементом взросления и воспитания?
- Мы не в древнеяпонской армии, - хмуро отозвался студент.
- Вы правы, молодой человек, - сказал Сват, взявшись за ручку двери в ванную. - Так же правы, как и то, что самолёты всё-таки летают. Но знаете, они иногда и падают.
Он заперся в ванной, привалился спиной к двери и выдохнул, анализируя произошедшее. Похоже, зубоскалить с парнем чревато. Это провоцировать себя на всякие глупости. Бехтерев закусил губу, впервые пожалев о том, что устранился от своей личной жизни. Были бы хотя бы разовые партнёры, сейчас он не испытывал такой стыд. Тем более, никакой ответной реакции в теле парнишки не было и следа. Лишь некие следы проснувшегося омерзения, судя по всему. Сват понял, что у него в штанах по-прежнему тесно. А мимо двери процокала Фишка и улеглась где-то на пороге квартиры. Это был добрый знак - собака признала гостя. Но в то же время и плохой - выставить Аркадьевича вон теперь не было никакого повода. Даже на агрессию поводыря не сошлёшься. Бехтерев резко приспустил штаны вместе с трусами. Ощущения были давно позабытые. Словно у школьника, застигнутого на уроке со стояком. Пальцы сомкнулись на каменном стволе, вызвав тем самым дрожь во всём теле. Сват прошептал сквозь зубы:
- Чёрт...
Рука сама начала процесс жалкого эрзац-секса. А он всё шептал сам себе:
- Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт...
В голове родилось понимание того, что ещё неизвестно, кому из них двоих будет хуже в эти грядущие две недели. Ему, подхватившему вирус озабоченности за время затворничества, или парню, который прекрасно видит и более чем способен постоять за себя, если к нему потянутся непрошенные руки.
