— Не покажешь, что слепил на предыдущем занятии? — он сменил тему на более приятную.
Поблагодарив папу за чувство такта, я принёс из комнаты нераскрашенный арбуз, который напоминал дыню. Фрукт был тёплым, словно впитал свет.
Я разлил подостывший чай и, сделав глоток, ощутил ни с чем не сравнимую сладость. В нашей семье было принято бросать две ложки сахара.
— Красота какая! А где хвостик?
— Скоро, не торопи. В пятницу спрошу Фёдора Леонидовича, можно ли пофантазировать. Устал брать тяжёлое. Чего только стоит мебель, которую мы разрисовывали! Один диванчик, а работы — выше крыши! Наверное, поэтому Костя потребовал заменить стол креслом. Волнуется, что не выйдет.
— Ты ему помог?
— Немножко. Упирается, мечтает, чтобы учитель заметил его старания.
— Да уж, — протянул папа. — Мне бы ваше стремление понравиться.
— Тебя и так все любят, — ляпнул я, не подумав.
Он слегка приподнял уголки губ и, осушив кружку залпом, осторожно передал гладкую фигурку.
— Начальство — не особо, — отшутился папа. — Иди, займись чем-нибудь. Я вымою посуду.
Не сказав ни слова, я ушёл к себе, чтобы закончить арбуз. В этот раз я работал без музыки, потому что за окном моросил дождь. Стук каплей о стекло заменял тоскливую мелодию.
========== Глава 2. Выбор ==========
Костя появился внезапно, ошарашенный и дикий. С всклокоченными волосами и растопыренными пальцами он походил на зверя, которого разбудили посреди зимней спячки. Он перехватил меня в коридоре.
— У нас ЧП!
— Что случилось?
— Антон, вот что!
— Поконкретнее. Запыхался! И ради чего?
Вцепившись в меня дрожащей то ли от возбуждения, то ли от ужаса рукой, он произнёс, повысив голос до предела:
— Антон записался в кружок!
Девочки, проходящие мимо нас, презрительно фыркнули, будто сами никогда не кричали, если их что-либо задевало. Физик, державшийся за голову, попросил не шуметь. Мы повиновались и, замолчав, быстрым шагом поднялись на этаж выше.
В классной комнате Нина хвасталась пластилином, подаренным родителями на день рождения. Лёвка, как обычно, перелистывал тетрадь с зарисовками динозавров и цветов, над которыми особенно старался. Между страничками хранились засушенные травы. Куда он их потом девал — загадка. Нина говорила, что отдавал бабушке, которая готовила лечебные настойки. Я верил, чтобы не обидеть Лёвку, привязанного к бабушке.
И было всё замечательно, кроме Антона, который безмолвно рассматривал глиняный горшок, оставленный в центре рабочего места Фёдора Леонидовича. Сам он куда-то запропастился.
Я прошёл мимо Антона, но виду, что удивился, не подал. Нина сразу же пристала с расспросами.
— Кто он? Почему я раньше его не видела? Наверное, он очень талантливый!
— С чего ты взяла? — спросил Костя, переводивший дух.
— Тихие — самые умные, — заявила она простодушно. — Если парень тише воды, ниже травы — это не значит, что ему нечего сказать.
— Ну-ну, — пробормотал Лёвка. — Я ведь тоже не болтливый, а умом не блещу.
С самокритичностью Лёвки приходилось мириться. Он и впрямь говорил от чистого сердца, не ожидая, что его будут разуверять в обратном.
— Не суди по себе, — буркнула Нина. — Антон! — позвала она бодро. — Антоша!
Он скользнул взглядом по веснушчатым щекам Нины. Та зарделась и, убрав пластилин, часто-часто захлопала ресницами. В воздухе повисла мучительная неловкость. Даже я покраснел. Кто-кто, а Нина умела обратить на себя внимание, пускай оно и не разжигало долгоиграющее любопытство.
— Привет, — сказал Антон. — Уже здоровались.
— Конечно-конечно, просто хотела объяснить, чем мы тут занимаемся.
— Я разобрался.
— Ты не до конца осознаёшь, кто мы такие!
— И кто же вы?
— Художники! Скоро по телевизору покажут!
— Протестую. Мне нельзя светиться, — сказал Лёвка. — Сглазят.
— Дай хотя бы остальным возможность побыть звёздами! — умоляющим тоном проговорила Нина.
— Вот именно, — заступился Костя. — Мы здесь не только ради творчества, но и ради славы.
— А ещё богатств.
— Глупости, — бросил Антон. — Вам хотя бы нравится, что вы делаете?
— Естественно. Может, и ты найдёшь себя. Скульпторы везде нужны.
От него не ускользнуло, что я говорил с ноткой иронии. Присутствие Антона омрачало меня и делало слабым. Радость, которую я был готов испытать с друзьями, постепенно угасала. От природы чуткий Костя заметил, что настроение моё ухудшилось и достал уютное кресло в горошек.
— Вчера покрыл лаком.
Нина переключилась на фигурку. Лёвка последовал её примеру, шурша листками мать-и-мачехи. Вскоре они удивлялись пластичности глины.
Фёдор Леонидович пришёл позже, чем ожидалось.
Это был плотный низкий мужчина с постоянно поблёскивающей от пота кожей. Он преподавал русский и литературу, а в свободные минуты писал стихи. Иногда он зачитывал их прямо на уроке, тем самым прививая любовь к языку.
Фёдор Леонидович извинился и, прошествовав к столу, с явным удовольствием представил Антона.
— В нашем полку прибыло! Молодец, что проявил участие. Если и дальше пойдёт такими темпами, другие ребята тоже заинтересуются лепкой, — он сделал многозначительную паузу. — Сегодня мы собрались по очень важному поводу. В конце октября намечается выставка. Каждый кружок представит основную работу и парочку дополнительных. Добронравова с девочками подготовит общий танец. Будут и сольные выступления. Пелагея Ильинична разрабатывает план, как бы заманить учеников в книжное общество. Догадываетесь, что задумала? Члены кружка напишут рассказы. Любой желающий сможет прочесть сборник. Отличная идея, я считаю.
— А мы что? — спросил Костя. — Не отстанем? Мы не хуже!
— Конечно, не хуже. Как вы смотрите на то, чтобы поделить обязанности? Два человека сделают большую фигуру, а остальные по нескольку маленьких.
— Здраво, — кивнул Лёвка, внимательно следя за Фёдором Леонидовичем.
— Когда поделено, то спокойно, — сказала Нина. — Укажу на листке список дел и прикреплю к пиджаку.
— Неужели забудешь? — спросил я наигранно сурово.
— А то! Меня хлебом не корми, дай что-нибудь забыть!
— Оставшиеся занятия мы пустим на подготовку к выставке. Лишний раз не придётся записывать, — успокоил Фёдор Леонидович.
Прежде чем предлагать идею и тему, оставалось решить главный вопрос — кто примется за большую фигуру. Именно от неё зависело, скольких заинтересует кружок. Нас было слишком мало.
Фёдор Леонидович как-то сказал, что задача творчества — объединять людей, чтобы они уважали достоинства и недостатки товарища, любили и были любимыми.
От его речей у меня всегда набегали слёзы. Как встанет перед партой, как настроится на что-нибудь эдакое, одухотворённо-высокое, и понеслась душа в рай! Мы считали Фёдора Леонидовича своим другом, потому что он умел проникать в сердце и подогревать энтузиазм.
— Как определим, кто представит нас во всей красе?
— Достанем бумажки? Как на экзамене, — сказала Нина.
— Ой, это без меня, — содрогнулся Костя. — Мне хватило восьмого класса{?}[С 1964 года школьники учились по 10 лет. Переход на 11-летнее образование произошёл (примерно) в конце 80-х.].
— Неженка, — пробормотала Нина.
— Просто у тебя нет проблем с историей, а я её терпеть не могу. Тот билет до сих пор в кошмарах снится!
— Зато у меня беда с алгеброй!
— Хватит бедами мериться!
— Что насчёт игры? — предложил Костя. — На время.
— Согласен, — ответил я. — Соревнования — это по моей части.
Лёвка с Ниной чуть ли не одновременно выкрикнули: «Да!» Не участвующий в беседе до этого момента Антон громко произнёс:
— Не подведу, хотя ничего не обещаю.
Нина забарабанила по газете, которую вынула из портфеля.
— Какие правила?
— Значит так, — обрадовался Костя, — за пять минут мы должны что-нибудь слепить. Что-то одно, чтобы потом выбрать победителей. Выиграют те, у кого самые аккуратные фигурки. Ну, и красивые. Это само собой.
