Замечаю, как на меня испуганно поглядывает какая-то девушка, довольно симпатичная, но из-за чересчур темного загара похожая на пережаренную индюшку, забытую в духовке. Наверное, отдыхала за границей, где тепло и солнечно, ведь в Англии в это время года вряд ли так подрумянишься. Рядом на диванчике, рассевшись в вальяжной позе, ее небрежно обнимает за плечико какой-то мужик — холеный, успешный и уж точно знающий, что миром правят отнюдь не любовь и милосердие. Такой при слове: «деньги» тут же сделает стойку, как притравленный охотничий пес. У него это на лоснящейся роже написано, а вот во взгляде сквозит возмущение моим бесцеремонным любопытством. И правда, чего это я на них так пялюсь?
Внезапно меня захлестывает ощущение дежавю: когда-то я вот так же торчал перед окном этой же кофейни, голодными глазами шарил по прилавкам с едой, а потом увидел Брайана… И почему это место как магнитом притягивает меня? Вот зачем я опять сюда приперся? Непрошенные воспоминания накатывают одно за другим, вызывая яркие картинки из прошлого. Как мы сидели вон за тем столиком, и он накормил меня ужином, из жалости, конечно. Как я дрожал от страха, представляя его чуть ли не маньяком, но все же поехал к нему домой. Как жил с ним день за днем, привыкая и влюбляясь. Перебираю в памяти все короткие, но такие счастливые мгновения, и в особенности те, в которых мы единственный раз занимались сексом.
Цинично мелькнувшая было мысль, что той ночью я рассчитался за все, что он для меня сделал, и мы, по сути, теперь квиты, тут же исчезает. У меня нет сомнений в своих чувствах и, как ни странно, в его тоже. И он не тупо трахнул меня, потому что я сам напрашивался. Я видел, с какой нежностью он на меня смотрел, и готов поклясться, что если это и не любовь была, то наверняка очень сильная привязанность. Не мог я ошибиться, и до сих пор упорно не желаю верить, что Брайан оказался настолько бессердечным. Только вот теперь-то я снова на улице…
В груди что-то тоскливо щемит, а в горле застревает ком, который я с трудом проглатываю. Дышу, открыв рот, как загнанная лошадь, пытаясь успокоить свое расходившееся сердце. Вот зачем я опять его вспомнил? Будто у меня и без того забот мало.
Иногда я спрашиваю себя: если бы мы никогда не встретились, было бы мне сейчас легче? И если бы я, несмотря на собственные запреты, поминутно не думал о нем, стала бы моя жизнь настолько дерьмовой? Но ответов так и не нахожу. Сложно представить, что могло случиться, если бы не Брайан. Возможно, я бы оказался в еще большем дерьме, и никогда не узнал, что родители все это время разыскивали меня. Но я все еще жив — а это немало! И со всем остальным я как-нибудь справлюсь, раньше ведь получалось, значит, и в этот раз получится.
В последние дни в моей голове идет бесконечная борьба обиды и мучительной неуверенности с желанием назло всему вернуться к Брайану, и будь что будет. Почему-то именно перед Рождеством, это ощущается острее, да еще и нервы выматывает, из-за чего ночами я плохо сплю. Который раз порываюсь плюнуть на свою гордость и встретиться с ним, поговорить, увидеть, наконец, что в его глазах все еще есть тепло и радость, что рядом с ним все еще есть место и для меня. Но каждый раз беспомощно сдаюсь. Внутри все кипит, требуя каких-то решений и действий, но страх парализует меня. И чем больше я раздумываю, чем отчаяннее мечусь, тем меньше с каждым днем остается решимости.
Скорее всего, он давно забыл обо мне. Живёт своей привычной жизнью, той, которая была до меня, и радуется… Как обычно, просыпается по утрам, завтракает ненавистной овсянкой вместо моих тостов, пьет чай с молоком, потому что некому сварить нормальный кофе… Надевает один из своих умопомрачительных костюмов, идеально сидящих на его худом теле, и идёт на любимую работу. Уж она-то определенно любимее меня. А возвращаясь домой, наверное, с облегчением проходит мимо магазина сладостей, потому что их некому покупать. После ужина спокойно смотрит телевизор или закапывается в расчеты (все инопланетян своих выискивает), никто ведь не мешает, не лезет с глупыми вопросами. А перед сном читает в постели до полуночи. Я знаю. Я теперь много про него знаю. И очень скучаю по нему.
Как же мне не хватает его добродушного ворчания, что я не ужинаю вовремя, а вместе этого дожидаюсь, когда он придет из колледжа. Не хватает язвительных подколок, что я лопаю много сладкого, от чего есть риск еще до окончания школы потерять все зубы. Взглядов укоризненных, добрых улыбок и утомительной порой, но такой необходимой заботы. Не хватает тепла его тела, поцелуев, нежных рук… Гоняю в голове навязчивые мысли, пока не получаю болезненный толчок в спину. Испуганно оборачиваюсь и натыкаюсь на официанта, недовольно разглядывающего меня.
— Эй, парень, ты чего здесь отираешься? Выслеживаешь кого-то? — слышу злобные нотки в голосе и торопливо отнекиваюсь. Он буквально впихивает бумажный сверток в мои закоченевшие ладони и уже спокойнее произносит: — Вот, возьми и проваливай поживее. — Затем, подумав немного, смущенно добавляет: — Иначе мне придется вызвать полицию, сам понимаешь…
Киваю, бурчу невнятное: «Спасибо», и парень скрывается за дверью кофейни. Я с минуту ошарашено пялюсь на пакет, от которого аппетитно пахнет едой, и, не оборачиваясь, ухожу.
Добираюсь до вокзала «Кингс-Кросс», здраво рассудив, что среди снующей толпы на меня никто не станет обращать внимания. Да и кому какая разница, что я здесь делаю, всем плевать на какого-то беспризорника. А мне надо немножко отдохнуть и согреться, а еще поесть, а то от умопомрачительного запаха слюной можно захлебнуться. Сажусь на одно из сидений в зале ожидания и разворачиваю пакет. О, да, у меня будет целый пир: большой сэндвич с ветчиной и сыром и шоколадная французская булочка с какой-то посыпкой. Я и не мечтал о таких изысках. Вгрызаюсь в холодный хлеб и с наслаждением закрываю глаза. Плевать, пусть хоть замерзший, но все равно необыкновенно вкусный.
Медленно пережевывая, оглядываюсь вокруг, равнодушно взирая на снующих по залу людей. Они суетливо спешат в свои уютные дома к любимым и близким, чтобы вручить долгожданные подарки и забрать свои. Кто-то задумчиво улыбается, ожидая посадки, кто-то хмурится, поглядывая на табло, кто-то даже ругается, разговаривая по телефону и активно жестикулируя. Но все норовят успеть к семьям, чтобы провести с ними праздники. А я свое очередное Рождество, похоже, встречу в коллекторе рядом с крысами. Но мне не привыкать. Пройдусь до церкви, получу положенную миску супа, вдруг из шмоток чего перепадет, а потом свалю обратно в свое убежище и лягу спать. Подумаешь событие. Для меня это обычный день.
Мои кошмары сбылись: я снова один-одинешенек, никому не нужный бродяга. Может, лучше было бы еще тогда вернуться с отцом домой. Готовился бы к Сочельнику, как все нормальные люди, а не шастал снова по улицам. Возможно, это была и не такая плохая идея. Дождался бы совершеннолетия, чтобы больше никто не посмел распоряжаться моей жизнью как вздумается, обосновался в Лондоне, работу какую-нибудь нашел… Интересно, с этого вокзала ходят поезда до Труро? Или хотя бы до Плимута? Вздыхаю и комкаю пальцами пакет.
Я не смог уехать тогда и почти уверен, что и в этот раз не захочу так далеко уезжать от Брайана. И пускай мы не вместе, зато в одном городе, будто бы эта глупая иллюзия делает нас ближе друг к другу. Это все дурацкое рождественское настроение. Превращаюсь в какого-то сентиментального дурачка. Приятно, конечно, помечтать иногда, что однажды он отыщет меня в этом холодном, равнодушном городе, возьмет за руку, снова заберет к себе и никому никогда не отдаст. Но этого все равно не случится. Встряхиваю головой, отгоняя тяжелые мысли, и оглядываюсь по сторонам.
Замечаю, как мужчина с соседнего ряда поднимается, разминая сутулые плечи, поворачивается и, прищурившись, всматривается в информационное табло. И кудри у него такие знакомые, и нос, а проницательный взгляд, скользящий вокруг, вдруг останавливается на мне. Мы замираем, глядя один на другого. Меня бросает в жар, щеки начинают полыхать, и я, наверное, выгляжу как перезрелый помидор, а он, напротив, стремительно бледнеет. Подхватывает сумку и, словно осторожничая, подходит ко мне. Красивый, родной, любимый.
