Перевод: endeavour3
Сверка: helenaposad
Бета-коррект: lildru
Редактор: Amelie_Holman
Оформление: Skalapendra
— …друзья детства влияют на нас сильнее, чем друзья, которых мы заведем позже.
Мэри Шелли, Франкештейн.
Глава 1
Луисвилль, Кентукки, 2015
Эллисон хотела, чтобы этот разговор закончился как можно быстрее. И еще она надеялась, что тяжелые серые тучи разойдутся, и появится солнце. Сегодня её ничто не удивит — ни солнце, ни дождь. Девушка стояла у окна кухни, обдирая старую белую краску с подоконника, ожидая, когда же небо Кентукки сделает свой выбор. А тем временем, сидя за столом, ее любовник Купер МакКуин аккуратно разрушал ее жизнь.
Внезапная удача — облака разошлись. Солнце ярко блеснуло и на мгновение её ослепило. Она выдохнула с облегчением. Эллисон всегда любила дождь. Она могла простить МакКуина за то, что тот уходит. Но она бы никогда не простила его за то, что он испортил ей дождь.
— Она беременна, — сказал МакКуин. — Рожает в апреле.
— Ты счастлив, — заметила Эллисон, сдирая еще один слой краски с рамы. Она почувствовала подобие глупого триумфа, когда оторвала длинную белую полоску.
— Сверчок, — сказал он тихо извиняющимся тоном. — Посмотри на меня.
Эллисон хотела уйти, уйти и не оглядываться. Ей придется, она это понимала. Но вместо этого девушка повернулась и посмотрела ему в лицо. Он только что покончил с ними, а она все еще подчинялась его приказам.
— Прости, — произнес он.
— Все в порядке, МакКуин, — заверила она, пожимая плечами. — Мы знали, что рано или поздно этим закончится. Я имела в виду не то, что ты встретишь какую-то странную женщину в баре, и она забеременеет… Но…
— Но… — Он откинулся на спинку стула.
— Однако, ты этому рад, не так ли? — спросила она. — Ты можешь быть честен со мной. Я это ценю.
Она врала. Нагло врала. Ей не хотелось, чтобы он был честен с ней. Эллисон хотелось, чтобы он лгал ей, так же сильно, как и она ему. Ей хотелось, чтобы он сказал ей, что не счастлив, что не хочет, чтобы это заканчивалось, что его заставили, что, если бы у него был выбор, он бы отбросил предосторожности и женился бы на Эллисон хоть завтра, даже если бы это привело к скандалу, и его дети навсегда перестали с ним разговаривать.
— Да, — не стал врать он. — Я счастлив.
— Тогда я тоже за тебя счастлива.
Еще одна ложь.
Тем утром Эллисон почувствовала, что сегодня будет день признания. Но вместо звонка, чтобы сообщить, что он заедет — конечно же, ради секса, других причин быть не могло — он позвонил, чтобы сказать, что у него для нее письмо и серьги, которые он нашел в шкафчике ванной комнаты.
— У нее есть деньги. Ей тридцать семь. Лучше подходит мне по возрасту, чем ты, — сказал он. Шутка. Он пытался рассмешить ее и, черт возьми, это сработало. Но ее смех был недолгим. Ее любовником — или, как она считала, бывшим любовником — был Купер МакКуин, который мог стать миллиардером, если бы проявил творческий подход к счетам. Ему было сорок пять, а ей двадцать пять. Она была его любовницей шесть лет, хотя знала его семь. Самое мерзкое то, что все это было безвкусным клише. В восемнадцать она получила работу у МакКуина в качестве няни его дочери Эмми.
— Мои поздравления, — сказала Эллисон. Он пытался избавить ее от боли, не показывая, как сам взволнован тем, что скоро родится его третий ребенок. Они с женой развелись, когда у них было двое детей, и он как-то давно признался, что чувствовал, будто его семье кого-то недостает. Но не ее. Она не была семьей. Она была прислугой.
— Это будет приключением, — говорит он, сохраняя ровный тон.
Будет… Он уже видел будущее с этим ребенком, с этой женщиной. И уговорить его поступить иначе было невозможно. Все уже сделано и закончено. Теперь бы только продержаться до конца разговора и не сломаться. За все шесть лет, которые она была тайной любовницей очень богатого человека, ей удалось ни разу не сорваться в его присутствии. И сейчас она не хотела пересекать эту черту.
— Она знает обо мне? — спросила Эллисон. Важный вопрос.
— Я сказал ей, — ответил МакКин. — После того, как она сообщила, что беременна.
— Она попросила тебя от меня избавиться, не так ли?
— На самом деле, нет. Она сказала, что я могу участвовать в жизни ребенка, но не быть с ней, если со мной все еще будешь ты. Ради ребенка я решил, что мы должны попытаться наладить отношения.
— Да, оно того стоит, — согласилась Эллисон. Даже она не могла отрицать, что он поступает правильно.
— Она просила передать тебе, что ей очень жаль, — сказал МакКуин. — И она искренна. Она ничего о тебе не знала. Ничего личного.
— Нет, конечно, нет, — сказала Эллисон. — Как там ее зовут?
МакКуин замолчал, словно взвешивая за и против.
— Пэрис. Пэрис Шелби.
— Передай мисс Шелби, что я это ценю. И я понимаю. — Эллисон замолчала. — Должно быть, между вами что-то особенное. Я пережила трех твоих подружек.
— Я схожу по ней с ума, — наконец признался МакКин. Это как нож в сердце. Маленький нож, но зазубренный. Он действительно ранил.
— А по мне нет, — сказала она.
МакКуин тяжело вздохнул, слишком мудрый, чтобы возразить. Он был красивым мужчиной — загорелый, высокий и худощавый, с либидо двадцатилетнего. Но нельзя отрицать, что у него были морщинки вокруг глаз, волосы, скорее, похожие на соль, чем на перец, и в те редкие моменты, когда они бывали вместе на публике, люди всегда смотрели на них с немым вопросом: «Это дочь или девушка?» Она не станет скучать по этому. Ей стоит подумать, о каких вещах она еще не станет скучать, но Эллисон продолжала думать о том, что останется с пустыми руками.
— Аренда оплачена до конца года, — сообщил МакКин. Он вытащил конверт из коробки и показал ей квитанцию. — Я бы подарил тебе эту квартиру, но не владею зданием. И если хочешь оставить мебель, она вся твоя. Все, что тебе не нужно, можешь продать. — Ее охватило огромное облегчение. Она не была без ума от этого места, но ей нравилось иметь крышу над головой. Это была очень хорошая квартира — угловая, на втором этаже колониального особняка в стиле эпохи Возрождения в исторической части Старого Луисвилля. МакКуин купил сюда старинный диван и стулья, ковры на отполированные деревянные полах и шикарную кровать королевского размера. Все для него, конечно, не для нее. Но было огромным облегчением, что ее не выгоняют. Ей больше некуда идти.
— Я ценю, что ты даешь мне время, — произнесла она.
— Если тебе нужно больше времени, только попроси. — Он улыбнулся и вытащил конверт поменьше. — И я написал тебе рекомендательное письмо.
Это заставило ее громко и сильно рассмеяться.
— Рекомендация для чего? — спросила Эллисон. — Существует агентство по поиску любовниц для богатых мужчин?
Он поморщил нос в отвращении.
— Ты не была моей любовницей. Это так…
— Правдиво?
— Мелодраматично. Это всегда было дружеским деловым соглашением.
— Поняла. Значит, ты меня не бросаешь. Ты меня увольняешь.
Эллисон отвернулась к окну и краске, которую сдирала. Снаружи шли студенты, некоторые из них были одеты в красные футболки университета Луисилля. Они шли мимо дома, потея на солнце. Одна девушка держалась за руку своего парня. Другие два парня шутливо толкали друг друга. Они были, скорее всего, года на четыре младше нее. И все же выглядели, как дети. Счастливые дети. Красивые счастливые дети. Все дети должны быть счастливы.
— Я пришлю кого-нибудь сделать здесь ремонт, — сказал МакКуин. — Я хочу быть уверенным, что ты получишь залог обратно.
— Я могу сама все покрасить.
— Я пришлю кого-нибудь.
— Это ведь теперь моя ответственность, верно?
