Притворись моим другом
Глава 1
Евангелина
— Лови, Макс!
Мой рюкзак пролетает над головой, и я тщетно трачу силы, чтобы схватить его. Сердце гулко долбит в ребра. Лицо печет от эмоций. Хочется броситься к двери, выскочить из класса и спрятаться в каком-нибудь темном углу. Непозволительная роскошь для меня. И вместо трусливого побега я возобновляю попытки забрать свое имущество.
— Опа-па-а-а, — выкрикивает Максим и с улыбкой орангутанга перекидывает рюкзак Кристине, которая фыркает, глядя на то, как я иду в ее сторону, — Майор, давай! Забери его уже!
По помещению пролетают смешки ребят. Максим Резников издевается, конечно, а не выступает лидером моей группы поддержки. К слову, таковой здесь нет. Я — новенькая в классе. Изгой. Предмет для насмешек и издевательств.
— Ну же, Евангелие, — Крис кривится и дарит мне презрительный взгляд, когда я подхожу ближе, — ой…
Рюкзак падает на пол из ее рук.
Роняет намеренно. Все замолкают в ожидании, а я сжимаю трясущиеся руки в кулаки.
— Упал, надо же, — Романова строит из себя бедную овечку и разводит руки в стороны.
Слышу, как Максим еле сдерживает смех, и все органы пускаются в усиленную работу. Мне становится жарко. Смотрю то на Крис, то на свой рюкзак у ее ног.
— Забирай, Майор, — ласково говорит она, указывая на рюкзак длинным ноготком, — мне твое рванье не нужно.
Ничего не произношу, стараясь держать себя в руках. Их много, а я одна. Классной руководительницы нет, и новые одноклассники творят, что хотят.
Опускаюсь, чтобы забрать грязный, благодаря стараниям Макса, рюкзак, и жалею об этом. Кристина пинает его. Футбол возобновляется. Выпрямляюсь. Кажется, комната начинает кружится, а голоса девчонок и парней сливаются в один болезненный гул. Хочу уйти, но дорогу перегораживает Саша Стрельников. Играет со мной, как с тем рюкзаком.
Сердце подпрыгивает до горла. Паника охватывает каждую клеточку тела, и я отскакиваю от парней, которые зажали меня между собой и смеялись.
В ушах звенело, и я прикрыла их руками, чтобы ничего не слышать.
Рюкзак летал из стороны в сторону, пока не зацепился за парту. Макс дернул его на себя.
Хруст ткани резанул последнюю струну, на которой держались мои нервы.
Внутри все задрожало от еле сдерживаемых слез.
— Хватит! — закричала во всю мощь своих легких. — Хватит! Прекратите!
Все затихли и уставились на меня, как на ненормальную. Я же дрожащими руками начала собирать свои принадлежности и запихивать их в испорченный рюкзак.
— Идиотка.
— Да, она больная, наверное.
— Справку бы надо принести, Майорова, а то скоро пена изо рта пойдет.
— Бешеная.
Меня всю трясет. Еле как поднимаюсь на ноги, и несусь к выходу. Как раз в этот момент дверь открывается, и я впечатываюсь в широкую грудную клетку. Глаза застилает пелена. Не посмотрев, кто это, я выскакиваю в коридор и бегу в туалет. Позади раздается голос классной и гомон ребят.
— Влас вернулся!
— Рус!
— Майорова, вернись немедленно!
Крепче прижимаю к себе рюкзак, залетаю в уборную и закрываюсь в одной из кабинок. Опускаю крышку на унитазе и медленно сажусь на нее.
Внутри жжет от боли и непонимания.
Я опускаю голову на рюкзак и плачу.
Теперь можно.
Теперь они не видят.
Беззвучно ронять слезы я научилась за две недели пребывания в одиннадцатом «Г».
То, что я не «зашла» новым одноклассникам, стало ясно в первый учебный день. Линейку и классный час я успешно пропустила. Поздно приехала, и тёть Оля не стала мучить меня. За что я ей очень благодарна. Зато на следующий день знакомство с ребятами все же состоялось.
Наша классуха, Величко Лидия Петровна, выставила меня перед доской, словно древнее ископаемое, и представила всем.
— Майор, — прилетело сразу, когда классная сказала занять место рядом с Максимом Резниковым.
Мне было неловко, волнительно и, что греха таить, страшно. Девчонки и парни разглядывали меня с ног до головы, будто пытались найти дефекты. И нашли в итоге…
Максим сначала показался мне довольно милым. Симпатичный темноволосый парень с зелеными глазами и смуглой кожей. В синей рубашке, черных брюках и начищенных туфлях в тон вполне мог сойти за голливудского актера, который вышел на красную дорожку за долгожданным Оскаром. Я немного успокоилась, но к концу четвертого урока поняла, что напрасно.
— Красивая, — вздрогнула от шепота на ухо и от того, что рука парня поползла от моей коленки вверх.
Подскочила, удивив учителя, а Резников состроил невинные глазки и пожал плечами.
— Паука испугалась, — его ответ все восприняли за правду, а учитель продолжил урок.
Остаток занятия я просидела, словно на иголках, одергивая плиссированную юбку. Такие носили девчонки в школе. Не все, но большинство. Кристина Романова не стеснялась задрать ее повыше, оголив бедра по максимуму. Соня Максименко, как и я, постоянно дергала подол, чтобы прикрыть ноги. Она не выделялась, часто поправляла очки и не участвовала в громких разговорах на переменах. Да, и я тоже.
Резников в тот день выловил меня в коридоре, когда я возвращалась из уборной. Шел урок, и кроме нас в ближайшем радиусе не было ни души. Он без каких-либо слов прижал меня к стене и попытался поцеловать. Я, естественно, его оттолкнула, но далеко уйти не смогла. Макс снова прижал меня к стене, заставляя отвернуть голову в сторону и зажмуриться.
Его поведение было противным, хотя сам парень симпатичный. Я чувствовала, как сердце трепыхается в районе горла, пока он шипел каждое слово мне на ухо.
— Будешь сопротивляться, и я устрою тебе ад в классе.
Четкая фраза, которую он прекрасно воплощал в действие. Не знаю, каким образом, но Макс настроил всех парней против меня. Они дружно издевались надо мной, подхватывая его слова и любое телодвижение в мою сторону. Противно до одури.
Через три дня наблюдений к ним присоединилась компания Кристины — Ингрид Гаврилова и Лариса Никольская. На переменах подключались девчонки из параллельных классов. Их имен я не знала, да и не хотела.
В общем, за эти дни я дважды искала свою форму после занятий физкультурой, сменила сумку на рюкзак, отмывала шкафчик, где хранились выданные мне учебники, и застолбила третью кабинку в уборной, которая стала для меня укрытием от парней. Туда они не совались в отличие от девчонок.
Сегодняшний день не стал исключением. Я долго сидела на унитазе и вытирала влажные от слез щеки. Когда немного успокоилась, вышла из своего укрытия и подошла к раковине. На зеркале были разводы, но я увидела свои припухшие веки и слегка красные глаза. С шумным выдохом опустила порванный рюкзак на пол и умылась.
Остудить горящую кожу прохладная вода смогла, а вот избавить от последствий рыданий нет, поэтому, подняв свой скарб, я выглянула в коридор. Никого из наших не заметила и, поправив юбку, уверенно направилась к служебному входу. До него всего с десяток шагов, если быстро спуститься по лестнице и свернуть направо. Обычно через ту дверь входят технички, иногда учителя и другой персонал.
И вот… я.
Смогла найти удачный путь для побега. До двери я иду спокойно, но, когда пальцы касаются ручки, включается скорость. Дергаю ее на себя и буквально выпрыгиваю на крылечко, спотыкаясь обо что-то. Ойкаю, прижимая к себе рюкзак, чтобы смягчить падение. Коленками ловлю твердое бетонное покрытие и кривлюсь от боли.
— Черт… — подбородок снова предательски подрагивает, но слезы застывают в глазах, когда я вижу ботинок, о который споткнулась.
Нервно сглатываю и поднимаю взгляд выше. Черные брюки. Белая рубашка с расстегнутым воротом. Шея. Вздернутый подбородок. Прищуренные глаза.
Незнакомый и о-о-очень красивый парень стоял, прислонившись к стене, и курил. Он ничего не говорил, но смотрел на меня так, словно я подставила ему подножку, а не наоборот.
