Жена врага. Ты станешь моей - Мия Фальк

— Я не хочу, чтобы ты тут отсвечивала, Эльвира, — раздраженно говорит муж.

Я чудом вырвалась в холл отеля и сегодня знаю, что не отступлю. Бывший партнер отца, человек, которого я сама пригласила сюда — мой последний шанс.

Если об этом узнает Эдуард, мне конец, потому что Сафонов единственный человек, которого муж боится.

Эдуард делает знак охране, но я упираюсь, ведь это вопрос жизни и смерти.

— Эльвира, — шипит муж, крепче сжимая пальцы на моем запястье. — Да что ты…

Он делает знак охране приблизиться. Я считаю мгновения, потому что вижу, как там, за дверями, останавливается черная иномарка.

У меня нет выбора, кроме как надеяться на помощь гостя. Я много слышала про игорного магната, но надеюсь он согласится забрать отель, который он, по слухам, давно хотел прибрать к рукам.

Раньше моего мужа прикрывали, но теперь все иначе.

— Эля! — звенит голос Эдуарда.

Я очень боюсь таких интонаций и поэтому по привычке зажмуриваю глаза, но только на мгновение. Ведь я уже так многое предприняла. Осталось последнее — разговор с олигархом.

Охрана останавливается, так и не добежав до меня, потому что разъезжаются в стороны двери отеля.

И я вижу его — на вид ему лет тридцать пять — сорок. На нем шерстяное пальто, дорогой шелковый шарф вьется по ветру.

Он просто сделал охране знак и те остановились. Я отвожу глаза, чувствуя как кровь все громче стучит в висках. Сафонов Валерий — величина для местных практически недосягаемая. Он не идет на компромисс и не прощает ошибок. Он — хищник. Поэтому все только что сникли.

— Он ведь здесь неспроста? — слышу над ухом голос мужа и вдруг решаюсь признаться.

— Да, — подавись ты. — Это я отправила ему документы на право собственности. Я хочу продать ему свою долю в отеле в обмен на…

Рука мужа до боли сжимается на моем запястье.

— Дура, — выдыхает Эдуард, делая знак охране, но это уже особенно и не требуется секьюрити Сафонова заполонили весь холл. — Если это были те документы, то ты нас закопала.

У меня уже нет времени думать над этими словами или удивляться.

Сафонов рассекает холл, направляясь прямо к нам. Он похож на вихрь. Когда он останавливается рядом, до меня долетают приятные тонкие нотки одеколона.

К щекам приливает кровь — я и не думала, что он такой… красивый. Встряхиваю головой. Я думаю что-то не то.

Чемодан олигарха падает к моим ногам. Я слышу как он ударился о плитку и та буквально стонет. Что там интересно? Оружие? Гранаты? В любом случае, он сильный и странно, что он не доверил багаж своей "армии".

— Я рад, — бархатные нотки в его голосе заставляют меня приподнять голову. — Наконец увидеться.

Сердце пропускает удар, когда мы встречаемся взглядами. Все дело в том, что я о Сафонове слишком много слышала — известный игорный магнат с репутацией криминального короля. Его лицо меня практически гипнотизирует. Глубокие карие глаза, опушенные длинными ресницами, сильный волевой подбородок, легкая небритость.

Быть может дело в том, что я давно не разговаривала с чужими мужчинами, особенно с такими. У нас с Эдуардом отношения, которые я никому бы пожелать не могла. Я дочь его бывшего начальника, избавившись от отца, муж запер меня в четырех стенах, единственную наследницу капитала. Но Эдуарду не удалось взять верх за все четыре года замужества.

Я думала, что натравить на него более крупное чудовище — хороший план.

Вот только почему у меня сейчас такое чувство, что попалась я сама?

Глаза Сафонова темнеют, взгляд становится глубже, и я читаю в нем что-то, от чего кровь приливает к щекам, а пульс небезопасно ускоряется. Он разглядывает меня так, будто прикидывает ценник. Но мы ведь говорили про отель и всего-то…

— Ты устала, Эля… — сквозь зубы цедит муж, едва-едва толкая меня локтем в бок.

Неловко делаю шаг в сторону, и как назло каблук подворачивается.

Следом на моем запястье тут же сжимаются пальцы Сафонова, хватка похоже на защелкнувшийся браслет от наручников.

— Я попросил бы не портить товар.

Что-о??

Пытаюсь выдернуть руку и вижу как на лице мужа вырисовывается злобная гримаса. Эдуард придерживает меня за плечи, как будто ненароком пытаясь вырвать меня из лап Сафонова.

— Что вы назвали товаром? — мне кажется, что заговорить — лучший способ прийти к взаимопониманию.

Мой собеседник чуть-чуть приподнимает брови, осматривается и выпускает мою руку.

— Вот это все, — обводит холл широким жестом олигарх, а потом вдруг останавливается на мне взглядом. — А ты, Эльвира, пойдешь в качестве небольшой компенсации.

Я только моргаю, но судя по тому, что молчит Эдуард, все, что я только что услышала — правда. Это не я продала отель в обмен на свою свободу и свободу сына, это Эдуард…

— Сейчас мне нужен твой муж, — хищно скалится олигарх, огибая меня единым движением. — Не пробуй бежать. Я прикажу охране пасти тебя.

Меня обдает его запахом, когда Сафонов движется мимо. Чуть кружится голова.

Оглядываюсь. Сафонов и муж идут к лифтам. Походка Эдуарда кажется мне шаткой. Впервые вижу этого тирана таким, он не пытается орать, не собирается драться.

Пот липкой змейкой ползет по спине.

Муж никогда не дал бы мне документов, подтверждающих мое право собственности, и мне пришлось самой достать их из его кабинета.

Я не смогла открывать папку с названием "Отель. Право собственности" на его компьютере и скинула ее олигарху целиком. Кажется, там были какие-то те документы.

Рядом оказывается Галя, девочка с ресепшн.

— Эльвира Раилевна? — приговаривает она, обмахивая меня папкой. — Вам плохо?

Отрицательно качаю головой.

Упираюсь локтями в колени и прячу лицо в руках. Все плывет.

Не так давно Эдуард забрал Руслана, нашего общего сына. Муж поднял руку на ребёнка, я вступилась за него, так, что пришлось ехать в больницу, где я впервые потребовала снять побои.

"Это не повторится", — сказал муж: "Пока не станешь нормальной женой, воспитывать будут его родственники".

Они не лучше Эдуарда.

Шумно выдыхаю, массируя корни волос. Я ничем не могу помочь ребенку. Я никчемная. Да ещё и так влипла.

Я не привыкла демонстрировать свои чувства на людях. Отец учил держать лицо, поэтому никто в отеле и не догадывается о том, что мы с Эдуардом давно не пара в привычном смысле и что я презираю его.