1
КАЛЛИ
Глубокий рокот двигателя — это первое, что я осознаю, когда прихожу в себя.
Мое тело болит, а в голове туман, пока я лежу там, мое сердце набирает скорость с каждой проходящей секундой.
Мой папа будет очень зол.
Вероятно, не самые полезные мысли, пока я заперта… Я предполагаю, что на заднем сиденье фургона, но вот оно что.
Он велел мне подождать. Он сказал мне, что придет.
Знал ли он, что это может произойти?
Имеет ли это вообще значение?
Упираясь ногами в пол, я пытаюсь сесть, но вскоре понимаю, что это бессмысленно. Со связанными за спиной руками и тем, что находится в моем организме, что затуманивает мои мысли, мое тело не будет слушаться так, как я хочу.
Перевернувшись на живот, чтобы облегчить боль в руках, я испускаю пронзительный крик разочарования.
Каким-то чудом мне удается снова погрузиться в сон под мягкое покачивание фургона, пока меня везут черт знает куда.
Меня спасает только то, что мой телефон у меня в кармане. Папа может выследить меня. Они найдут меня. И когда они это сделают, тот, кто похитил меня, будет чертовски мертв.
Конечно, это при условии, что у меня не будет шанса сначала сделать это самой.
Возможно, я не обучена, как Стелла, или у меня за плечами нет опыта жизни в Ловелле, как у Эмми, но, когда доходит до этого, в моих жилах бурлит кровь Чирилло. Я отказываюсь преклоняться перед теми, кто думает, что они достаточно умны, чтобы сделать это.
— Ты потерпел неудачу, — заявляет Стефанос холодным и жестким голосом.
— Я ничего из этого не мог вспомнить.
Тишина плывет из кухни туда, где я останавливаюсь на лестнице.
Мама, папа, дядя Дэмиен и тетя Селена в отъезде, поэтому мы играем в доме Алекса и Деймона. Или, по крайней мере, были там, пока я не извинилась и не вышла из комнаты Алекса, чтобы взять напитки.
Все мальчики играют в какую-то дурацкую зомби-игру на Xbox, и мне безумно скучно. Ну, все мальчики, кроме Деймона. Он не приходил к нам с тех пор, как мы вернулись из школы.
Мне грустно думать, что он предпочел бы быть один, чем играть со своими друзьями. Но я не могу сказать, что я удивлена. Он всегда был таким.
— Алекс не потерпел неудачу, — продолжает Стефанос. — Когда твой дедушка услышит об этом, он—
Раздается громкий треск, прежде чем Деймон появляется в коридоре, но он не видит меня. Он вообще не поднимает глаз, слишком увлеченный бегством к двери.
— Николас, гремит Стефанос, заставляя меня действовать, когда Деймон распахивает дверь и выбегает наружу.
— Деймон, подожди, — зову я, как только выхожу из дома, но он уже на полпути через сад, его гораздо более длинные ноги поглощают пространство, когда он убегает.
Мои ноги набирают скорость, когда он исчезает за деревьями, в их логове.
Его сердитый крик достигает моих ушей, прежде чем раздается громкий хлопок и еще один крик, на этот раз от боли.
Ускользая в тень, я задыхаюсь, когда он появляется передо мной, слезы текут по его щекам, костяшки пальцев покрыты кровью, а грудь вздымается от напряжения.
— Оставь меня в покое, — рявкает он. Но я делаю обратное. Я подхожу ближе.
Его глаза расширяются от шока, а из глубины горла вырывается предупреждающее рычание.
— Я не боюсь тебя, Деймон. Просто позволь мне помочь.
Я резко просыпаюсь и инстинктивно пытаюсь отползти подальше от грохота где-то рядом со мной. Я ни черта не вижу из-за того, что они натянули мне на голову, когда схватили меня.
Мое сердце учащенно бьется, а руки дрожат за спиной, когда из фургона доносятся низкие мужские голоса.
— О Боже мой. О Боже мой, — всхлипываю я.
Я понятия не имею, где я, кто меня похитил — хотя могу рискнуть предположить об этом — или чего они от меня хотят.
Мне просто нужно продолжать полагаться на то, что мой телефон все еще у меня в кармане и все еще включен.
Они придут за мной, я знаю, что придут.
Раздается еще один удар, от которого мое сердце подскакивает к горлу и по мне пробегает дрожь страха, превращая мою кровь в лед.
Дверь открывается, и свет, наконец, проникает через мешок у меня на голове, хотя этого недостаточно, чтобы я могла видеть что-либо, кроме ткани перед моим лицом.
У меня покалывает кожу, когда я осознаю, что тот, кто стоит там, пристально наблюдает за мной, прежде чем фургон проваливается под их весом, и меня тащат по полу и вытаскивают наружу.
Возникает драка, которой мне не хватало, когда они впервые схватили меня, и я брыкаюсь и кричу, делая все, что в моих силах, чтобы причинить кому-то боль, привлечь хоть какое-то внимание.
Моя нога натыкается на что-то твердое, прежде чем глубокий, наводящий ужас голос ворчит что-то, чего я не понимаю.
— Figlio di puttana. (Сукин сын.)
Я ахаю, когда вокруг меня громко звучит подтверждение того, кто меня похитил.
— Отвали от меня к черту, — кричу я, продолжая метаться.
— Хватит, — гремит голос с акцентом, прежде чем меня поднимают на ноги и толкают вперед.
До меня доходит аромат океана, и когда я сосредотачиваюсь, крики чаек вдалеке заставляют мой лоб нахмуриться.
Если бы мне пришлось гадать, куда они меня привезут, то я бы сказала, на какой-нибудь темный и грязный склад у черта на куличках. Не на чертов пляж.
Но тогда, наверное, я действительно не знаю, как действуют мужчины вокруг меня, учитывая, что я провела свою жизнь, защищенная от этой части реальности, не говоря уже о наших врагах.
Ничего не сказано, пока меня ведут… куда-то.
Хватка на моих руках снова усиливается, кончики пальцев впиваются в больные места сзади.
Гнев раскаляется докрасна у меня в животе, но что, черт возьми, я должна с этим делать? Без моих рук, без моего зрения я чертовски бесполезна.
Поэтому я продолжаю позволять им подталкивать меня вперед и надеюсь, что смогу найти другой выход из положения, когда меня отправят туда, куда они захотят.
Я думаю о папе, о Нико, Тео, Деймоне. Они взбесятся, как только поймут, что я пропала, и устроят ад, чтобы вернуть меня, я знаю, что они это сделают.
Есть вероятность, что к закату я вернусь в свой подвал, как будто этого никогда не было.
Я надеюсь.
Я, спотыкаясь, прохожу через дверной проем, прежде чем тускнеет свет и стихает шум разбивающихся волн и чаек, пока меня не выпускают в комнату, снимают то, что связывает мои запястья, и дверь захлопывается за мной, замок защелкивается секундой позже.
В спешке я тянусь к мешку на моей голове и снимаю его.
Я моргаю пару раз, когда мое зрение проясняется, не веря в то, что я вижу.
Я в спальне. Действительно хорошая спальня.
— Что за черт? — шепчу я, глядя на огромную низкую кровать, покрытую девственно белыми простынями. Вся мебель из побеленного дерева, есть полки с безделушками и пара украшений.
Я стою посреди всего этого, не веря своим глазам.
Это… это чей-то дом.
Какого черта итальянцы привезли меня сюда? Я уверена, что последнее, о чем они действительно заботятся, — это комфорт принцессы Чирилло.
Почему я не в темной и сырой камере, где меня будут пытать?
Почему я—
Где-то за дверью раздается громкий хлопок, и я вздрагиваю.
Эта комната может быть милой, но я не могу забыть произошедшее… как бы долго это ни продолжалось.
Они похитили меня. Накачали наркотиками. Бросили меня на заднее сиденье фургона и привезли… куда-то, намного более приятное, чем я ожидала, но все же. Не в этом дело.
Направляясь к дверям, мой подбородок опускается, когда я обнаруживаю, что снаружи не сад, а настоящий гребаный пляж.
Очевидно, что мы все еще в Англии, потому что я не смотрю на золотой песок и глубокий синий океан. Но даже несмотря на это, это действительно чертовски красиво.
