За каменной стеной (СИ) - Мила Дрим

— Диляра, я выдаю тебя замуж.

Голос отца разбивает на осколки моё хрупкое спокойствие.

— Замуж? — я потрясенно смотрю на родное лицо и нервно кусаю губы.

Но, кажется, отец равнодушен к моим переживаниям.

— Замуж, — папа кивает головой и поджимает свои тонкие губы.

Это знак, который мне нужно понять — любые споры бессмысленны.

Решение принято, и я должна смириться.

Как всегда.

— И кто же этот «счастливчик»? — горько вопрошаю.

Отец сощуривает глаза и смотрит сквозь меня.

— Папа? — зову его и замираю в ожидании судьбоносного ответа.

Он тяжело вздыхает.

Смотрит мне прямо в глаза.

Папа делает так всегда, когда собирается сказать то, что вызовет у меня неприятные чувства.

Я стараюсь подготовиться к этому, но понимаю, что это невозможно.

Мои нервы слишком обнажены.

Слишком много событий случилось со мной за последнее время.

Отец подходит ближе и отвечает:

— Руслан Садыков.

— Садыков? — обреченно переспрашиваю и обхватываю свой округлый живот. — Папа, ты с ума сошел? Неужели ты думаешь, что он согласится взять меня в жены?

— Приедет и узнаем, — отец строго глядит на меня, — но и ты, дочка, постарайся. Если хочешь, чтобы с тобой и твоим ребенком все было хорошо.

Меня охватывает паника.

Руслан Садыков.

О, Всевышний, почему именно он?

Хмурюсь и прокручиваю в голове всю информацию, что знаю об этом мужчине.

Он вдвое старше меня, владеет строительным бизнесом в нашем регионе.

Дома его фирмы красуются в нашем городе, выделяясь на фоне серых зданий неповторимым дизайном…

Я видела его всего пару раз, и Руслан Садыков оставил о себе неизгладимое впечатление.

Надменный, властный и влиятельный.

Неудивительно, что он, насколько я знаю, ни разу не был женат.

И я не представляю, что должно случиться, чтобы Руслан Садыков согласился взять меня в жены!

Меня, восемнадцатилетнюю вдову, носящую под сердцем, ребенка…

— Может тебе стоит накинуть сверху пиджак? — отец напряженно смотрит на меня.

— Зачем? — я провожу рукой по своим распущенным волосам. Мягкий шелк струится под моей ладонью. Вот он, дополнительный бонус от беременности — густые, гладкие волосы, как в рекламе. Некая компенсация ужасного первого триместра.

— Чтобы живот прикрыть, — отец тяжело вздыхает. — У некоторых до седьмого месяца его не видать, а тебя расперло на пятом месяце.

— Рашид, — вмешивается мама. — Ты вспомни меня, точно так же было.

Папа поджимает губы.

Я стараюсь не реагировать на его недовольство, но разве может сердце дочери оставаться равнодушным к чувствам родителей?!

Грудь мою обжигает от обиды.

— Вспомнил, — отец поправляет галстук. Окидывает отражение пристальным взглядом, потом косится на меня.

Я застываю под его взглядом.

На мне — красивое, дорогое платье, подчеркивающее мою располневшую грудь и мой милый животик. Между прочим, я влезла в свой 44 размер! Правда, раньше это платье так не обтягивало мою фигуру.

Поднимаю на отца глаза.

— Может, мне и, правда, стоит переодеться? — неуверенно спрашиваю.

— Нет, не нужно. Садыков любит красивых, фигуристых баб, — грубо бросает отец и идет к двери.

— Рашид, что ты такое говоришь? — возмущается мама и сочувственно вздыхает. — Диляра — наша дочь!

— Вот именно, дочь! Ты мне так и не смогла родить наследника, Гульнара!

Мама меняется в лице. Бледнеет. Губы у неё дрожат, как у маленького ребенка, и я бросаюсь ей на помощь:

— Папа! Перестань, пожалуйста! Сейчас нам всем лучше успокоиться перед встречей с Садыковым.

— Я спокоен, — отец строго смотрит на мать, потом на меня. — Диляра, не забывай, что это — твой последний шанс. Веди себя, как и подобает татарской жене. Покорно, тихо, скромно.

Меня корёжит от слов отца.

Такой же совет он давал мне, когда я выходила замуж за Фаиза.

И что я получила взамен?

От одних только мыслей об этом меня начинает трясти.

Вовремя вспоминаю, что для ребенка и так достаточно переживаний.

Вздыхаю, медленно втягивая в себя воздух (я изучала техники релаксации, и эта сейчас наиболее возможная для меня), и мне становится чуть легче.

— Смотри не устраивай таких фокусов при Садыкове, а то подумает, что ты какая-то припадочная, — раздраженно добавляет папа и скрывается за дверью.

— Дочка, не слушай его, — мама берет меня за ладонь.

Я смотрю в её выразительные синие глаза, обрамленные пушистыми ресницами, и испытываю противоречивые чувства.

Мне горько за упреки отца, и мне больно от того, что мама позволяет так обращаться с собой…

Хотя, к слову, я тоже недалеко ушла от неё.

Такая же терпила, как модно сейчас называть всех тех, у кого не хватило сил и поддержки противостоять угнетениям.

— Он здесь! — доносится громкий голос отца.

Я нежно обнимаю живот. Ощущаю под ладонью легкий толчок. Сердце до края наполняется любовью к этой маленькой жизни.

Эта любовь придает мне сил.

Я отбрасываю в сторону сомнения и иду.

Я сделаю все для тебя, мой малыш.

Затаив дыхание, подхожу к лестнице.

Я спускаюсь на первую ступень и четко ощущаю, что атмосфера в нашем доме разительно изменилась.

Запах мускуса, амбры и кожи висит в воздухе и будоражит моё и без того обостренное обоняние.

Этот аромат проникает в меня, нагло забирается под платье…

Вздрагиваю от этих странных ощущений и легонько глажу свой животик.

Не бойся, малыш. Твоя мама защитит тебя.

С этими мыслями я преодолеваю последнюю ступень и останавливаюсь.

Окидываю коридор внимательным взглядом. Безошибочно угадываю, что отец пригласил нашего гостя в гостиную.

Там у него свой бар с элитным алкоголем.

Хотя, какая разница? По мне, пойло, сколько бы оно не стоило, остается пойлом.

Слышу позади себя шаги матери.

Даже спиной ощущаю её нервное состояние.

Это не то, чтобы я хотела чувствовать.

Мне нужна поддержка, но знаю, мама не в состоянии дать её, потому как сама нуждается в ней.

Вздыхаю и заворачиваю в гостиную.

Взгляд мой мгновенно останавливается на важном госте.

Руслан Садыков сидит за столом и что-то подписывает.

На мужчине — дорогой костюм темно-синего цвета. Пиджак расстегнут. Галстука нет.

Как и части волос на голове.

Он что, лысый?

Садыков закрывает папку и устремляет на меня сосредоточенный взор.

Замираю.

Какие у него цветом глаза?

Не могу разглядеть.

Но то, как он смотрит на меня…

Ощущаю себя бандерлогом под взглядом удава Каа.

— А вот и Диляра, — отец, в это время стоящий возле бара, поворачивается ко мне. Почти улыбается. Вижу,