Глава первая
Дрейк.
Я не знаю, как это происходит, но мне легче не раздвигать ноги падчерицы и не вводить свой член в её девственную киску.
Эта мысль приходит мне в голову, когда я наблюдаю, как она ест картошку фри и хихикает, пока мы смотрим комедию. Она до сих пор в восторге от популярной культуры. Будто для неё всё еще совершенно ново и увлекательно. Ну и чего, черт возьми, я ожидаю? Не прошло и трех недель, как она покинула школу.
И мне легче удержаться от того, чтобы переспать с ней.
Не поймите меня неправильно. У неё по-прежнему идеальное тело, и я всё ещё отчаянно хочу её. Она также всё ещё очень хочет, чтобы я подарил ей этот опыт. Черт, я думаю, Одри была бы очень рада, если бы мой член был в ее киске или где-нибудь еще, где бы я ни захотел его разместить. Пока что девушка давала мне только ручную работу, но несколько раз в день пытается уговорить меня позволить ей сделать больше.
Пока два урока.
Когда она вернулась домой из этой проклятой школы для девочек, где к ней относились скорее как к посвященной в монастыре, чем к подростку, а затем и к молодой женщине, моя потребность в ней начала расти. Она была чертовски невинна и совершенно неопытна в жизни этого мира.
Она всё ещё чертовски невинна, но не совсем неопытна. Она не думала, что сможет испытать оргазм. Она действительно верила, что с ней что-то не так, что она в чем-то дефектна. Вид шока, а затем удовольствия на её лице, когда я доставил ей первый оргазм в её жизни, потирая её киску через школьные белые хлопковые трусики, был бесценен, и я до сих пор иногда вижу выражение ее лица, когда закрываю глаза.
Черт возьми, я так сильно хотел, чтобы мой член был в ее киске, в тот день это было больно. Я почти имею в виду это буквально. Я имею в виду, мне было так чертовски тяжело, что это, конечно, казалось почти болезненным. А если серьезно, то чуть больше двух недель я проводил каждый божий день, ничего не делая, кроме как доставляя этой девушке оргазмы.
Я не понимаю этот идиотский моральный кодекс, который говорит мне, что с ней нужно действовать медленно. Думаю, я мог понять моральный кодекс, который вообще запрещал любые сексуальные контакты с ней. Черт возьми, это имело бы смысл, не так ли? Однако эта идея заключается в том, что я должен использовать с ней какой-то размеренный подход, должен убедиться, что это медленно и…
Ну, я имею в виду, что вначале я сказал себе, что делаю это ради Одри, что я делаю это для того, чтобы она могла прийти в себя и по ходу дела передумать. Я думал, что могу двигаться дальше, но в какой-то момент она скажет мне, что больше не хочет этого делать. Хотя я отчаянно хочу сделать с ней все возможное, я знаю, что это необратимо. Я сказал себе, что двигаюсь так медленно, что даже не позволял ей снять трусики в течение первой недели, а просто протирал ими её киску, потому что таким образом она смогла остановиться, прежде чем отдаст мне всё.
Это была чушь.
Я не знаю, почему я так медленно иду с ней, но подозреваю, что это довольно просто. Эта девушка — самая невинная, милая и неопытная девушка, которую я когда-либо встречал. Подозреваю, что пытаюсь сохранить в ней атмосферу невинности как можно дольше.
В любом случае, причина, по которой мне легче удержаться от того, чтобы просто трахать её как сумасшедший, довольно проста. Вчера она мне дрочила, и я решил, что третьим уроком для неё будет работа руками. Я не хотел, чтобы это был третий урок, но правда в том, что я никогда особо не планировал уроки.
Моя жена вернется домой через несколько недель. Я могу обещать вам это. Я трахну эту девственную киску Одри до того, как вернется её мать.
Ах да… её мать.
Все это происходит с моей падчерицей, пока моя жена уехала в Германию в гости к семье.
Слушайте, я знаю, что это делает меня полным придурком, ясно? Хотя ей двадцать лет, так что ничего страшного. Мне также нужно четко дать понять, что всем этим управляет она. Конечно, это не значит, что я не обязан, по крайней мере частично, вести себя зрело. Я это понимаю.
Ладно, я придурок.
Но я не знаю ни одного сорокадвухлетнего мужчины, который мог бы устоять перед девушкой их возраста, которая выглядит так же красиво, как Обри, и которая так же стремится узнать все, что можно узнать о сексе. Она внезапно громко рассмеялась. Это пугает меня, и мне нужно время, чтобы вспомнить, что мы смотрим комедийное шоу.
В конце концов я смеюсь только потому, что ее чистое наслаждение моментом абсолютно заразительно. Она поворачивается и улыбается мне, и ко мне возвращается одно слово из моей мысли. Чистая. Эта девушка чиста. Я знаю, это звучит чертовски странно, когда я думаю о том, как она стонет и как корчится, когда мой язык ласкает ее клитор, но это правда.
Все, что она делает, наполняет ее чистым наслаждением моментом. За те годы, что она застряла в этой чертовой школе для девочек и держалась от мира, как будто это была болезнь, ей не довелось испытать ни черта. Даже пицца приносит ей минуты абсолютного блаженства.
Все, что переживает эта девушка, она переживает с абсолютно сильной и мощной интенсивностью. Песня. Телевизионное шоу. Фильм. Гамбургер, пепперони с грибами и стакан колы — все это и любой другой опыт для нее совершенно новый, и ее реакции всегда чисты, без какой-либо примеси чего-либо, кроме чувств, которые этот опыт вызывает внутри нее.
Она… она идеальна, эта девушка.
Когда мы смотрим друг на друга, фильм заканчивается. Она хихикает и хлопает в ладоши, а я смеюсь.
— Ну,
