Разговоры о свадьбе пришлось до поры до времени отложить.
Сначала они планировали расписаться в Союзе, но чиновники затребовали с Ахмеда такую кипу всяких бумаг, справок и свидетельств, что от первоначального замысла пришлось отказаться. Лена нисколько не сомневалась, что все это делается специально.
Ахмед уехал еще месяц назад, так как срок его командировки кончился. Лена рассчиталась с институтом, вернулась в Ивацевичи и начала готовиться к отъезду. Она сняла с книжки все деньги, которые собрала за четыре года работы в студенческих строительных отрядах, часть отложила на авиабилет, еще часть — на поездку за визой в Москву в иракское посольство, а оставшуюся сумму — совсем небольшую — начала тратить на покупку подарков и сувениров для многочисленной родни Ахмеда.
Она издергалась, осунулась, стала плохо спать и почти не выходила на улицу, чтобы не попасть под «перекрестный допрос» подруг и знакомых — в маленьком городке слухи разносятся со сверхзвуковой скоростью. С иракской визой, на удивление, все прошло быстро и без проблем, гораздо труднее было получить для этого заграничный паспорт. Так или иначе, все окончилось благополучно.
Она вспомнила свой последний разговор с Ахмедом, который откладывала до последней минуты. Они стояли на перроне минского вокзала: на следующий день он вылетал из Москвы в Багдад. «Ахмед, я хотела, понимаешь… — она запнулась, не зная, как точнее выразить свою мысль, потом продолжила: — Твои родители не будут против, если ты возьмешь замуж, ну, как бы это сказать… В общем, ты ведь мусульманин, а я — совсем неверующая?» Он засмеялся и заметил: «Ты одна такая, что ли? Да у вас вся страна состоит из этих, как их… безбожников!» Потом он нежно привлек ее к себе и добавил: «Как сказал Пророк Мухаммед: «Выбирая жену, следует учитывать четыре качества: ее имущество, знатность, красоту и религиозность». Заметь, что красота у него стоит впереди религиозности. И вообще, будем считать, что это лишь рекомендация, и что я последовал ей на четверть — выбрал тебя за красоту».
…Лене досталось плацкартное место в самом конце вагона, возле туалета. В первый момент ноздри девушки защекотало от едкого запаха дезинфекции, но уже через полчаса она едва ощущала его. Зато часов до двух ночи пришлось вздрагивать от хлопанья двери: поддавшие пассажиры часто бегали справлять свои надобности или покурить в тамбур.
Морозным утром следующего дня Лена прибыла в Москву. Таксисты на Белорусском вокзале запрашивали сумасшедшие деньги, но выбора не было: она понятия не имела, как добраться до «Шереметьева-2», зная лишь, что метро туда нет. Когда она заикнулась одному из шоферов, что будет платить по счетчику, тот посмотрел на нее, как на ненормальную. Другой тоже не стал разговаривать. Пришлось капитулировать.
Через полчаса Лена была в международном аэропорту.
— Тележку брать будем, девушка? — тут же подскочил к ней жизнерадостный малый в форменной синей куртке, на спине которой было написано «Шереметьево».
Лена прикинула, во сколько может вылиться подобная услуга, и покачала головой. Только потом она осознала, что там, куда она летит, советские рубли уже не понадобятся.
Она заполнила декларацию, в письменной форме заверив таможенные власти, что не везет ни наркотических веществ, ни золота, ни оружия, потом поволокла свой багаж на проверку. Таможенник попросил ее открыть лишь чемодан, прощупал сложенную там одежду и поставил в декларации свою подпись, бросив: «Проходите».
В десятый раз она изучала свой авиабилет, нечеткую визу в паспорте, украшенную орлом и арабскими закорючками, смотрела на табло, недоумевая, почему до сих пор не появилось сообщение о рейсе на Багдад, когда под сводами зала прозвучало долгожданное сообщение:
— Начинается регистрация рейса номер 620 Москва — Багдад компании «Ираки эрвейз». Пассажиров просим пройти…
Девушка подхватила чемодан и сумки и, с трудом переставляя ноги в модных по тем временам сапогах на платформе, заковыляла к стойке регистрации.
…Она летела на самолете впервые в жизни, ей было страшно — особенно в первые минуты полета, когда, под пронзительный свистящий звук взревевших двигателей, здания, деревья, автодороги вдруг стремительно стали уменьшаться в размерах. Уши заложило. Лена вцепилась в подлокотник кресла обеими руками и непроизвольно зажмурилась.
— А вы сглотните, сглотните, — послышалось совсем близко.
Девушка открыла глаза. Рядом сидел мужчина лет пятидесяти, расстегнутая дорогая дубленка которого открывала не менее дорогой темно-синий костюм и безупречную кремовую рубашку под галстуком.
Лена сглотнула, раз, другой… И действительно неприятное ощущение прошло.
— В первый раз?
Она кивнула и, наверное, покраснела, потому что мужчина успокаивающим тоном добавил:
— Что ж, вполне естественная реакция человеческого организма на высоту. Люди, простите за банальность, не птицы. Кстати, знаете, когда человек впервые попытался летать?
— Нет, — призналась Лена.
— Еще в XVI веке, причем у нас, на Руси. Один боярский холоп соорудил некий летательный аппарат с крыльями и сиганул, понимаете, с колокольни. Ему отрубили голову, а аппарат сожгли. И только много лет спустя Петр Первый сказал: «Не мы, а наши правнуки будут летать аки птицы».
— Вы историк? — спросила Лена. Ей вдруг стало легко и спокойно в компании этого человека. Страх прошел.
Мужчина улыбнулся.
— А что, похож? Нет. Я арабист. Занимаюсь диалектами арабского языка. Лечу в Багдад на международный симпозиум по лингвистике. А вы?
— Я тоже в Багдад, — и, помедлив самую малость, добавила: — К мужу.
Мужчина понимающе кивнул.
— Он дипломат? Сотрудник посольства?
Лена не стала разубеждать его.
25 февраля 1981 года. Участок иракско-иранского фронта
Ахмед сидел на дне мокрого окопа и курил, ладонью прикрывая сигарету от моросящего дождя. Сейчас бы чашечку горячего кофе! Вот уже третью неделю шли ожесточенные бои за Абадан. Город был почти полностью разрушен бомбардировками и артиллерийским огнем, но взять его иракские войска так и не смогли. С началом зимы и сезона дождей танки и тяжелая техника завязали в грязи, становясь легкой добычей авиации противника. Дело усугублялось тем, что к северу от Дизфуля иранцы пустили на поля воду одной из плотин. Батальоны иракских инженерных войск были вынуждены приступить к прокладке временных дорог.
Несмотря на победные реляции, становилось ясно, что война будет затяжной и тяжелой. «Если, как сообщало иракское радио, только за первые дни боевых действий противник потерял до двух сотен боевых самолетов, причем иракские ВВС еще и не вступали в игру по-настоящему, то как же тогда иранцы умудряются теперь бомбить Багдад? — размышлял Ахмед. — И где система ПВО, усовершенствованию которой он отдал столько лет?»
