— Что вы собираетесь делать с этой бирюзой? — поинтересовалась Мадди. Она только что закрыла магазин и заглянула в мастерскую Брейди, чтобы взять свой чек.
— С бирюзой? — презрительно отозвался дизайнер. — Посмотри: это совсем не похоже на бирюзу. Это малахит и азурит, которые две недели продержали в сосуде с вином, чтобы они приобрели этот блеск.
— Красиво. — Девушка пропустила мимо ушей обидный тон. — И все-таки что же вы с ними сделаете?
— Еще не решил. Мо Стейнер принес их мне только сегодня вместе с мексиканскими опалами. С камнями надо сжиться, прислушаться, что они говорят. Эй, а ну-ка не трогай!
— Я только смотрю.
Брейди подхватил поднос с малахитом и поставил в сейф. Запер дверцу, посмотрел на Мадди и улыбнулся:
— Сегодня пятница. Ты, наверное, пришла за деньгами?
Девушка кивнула.
— Есть какие-нибудь планы на вечер? — Он сдернул резинку, которая во время работы стягивала его волосы в хвостик, и резко тряхнул головой. Соломенная грива рассыпалась по плечам.
— Буду заниматься. Завтра у меня зачет по бухгалтерскому делу.
— Боже, неужели ты никогда не развлекаешься?
— Развлекаюсь, но завтра у меня зачет. — По правде говоря, Мадди забыла, когда в последний раз развлекалась. Раньше она считала, что учеба в колледже будет сплошным кайфом. Но теперь думала, что весь кайф остался в прошлом — слишком велико было напряжение: девушка постоянно помнила, что нужно зарабатывать баллы и сохранить стипендию.
— Знаешь, — Брейди выключил свет на рабочем столе, — ты не по летам серьезная.
— Возможно, — пожала плечами Мадди.
Он схватил хлопчатобумажную куртку с крючка у двери.
— Я сегодня отвалился от работы пораньше. Позволь угостить тебя ужином. Ты же должна есть.
— Нет… Не хочу.
Брейди посмотрел на нее масленым взглядом. Мадди давно поняла, что рано или поздно он сделает подобное предложение. Его приятель и поставщик камешков Мо Стейнер предупредил, что Брейди пользовался репутацией отъявленного бабника. Но Мадди не испытывала к нему никакого влечения. Совершенные черты лица, голубые глаза в обрамлении длинных ресниц — Брейди выглядел чересчур привлекательным, а она не любила мужчин красивее себя. Нельзя сказать, чтобы она считала себя несимпатичной. Блестящие каштановые волосы ниже лопаток, ясные голубые глаза, полные губы, прямой нос и высокие скулы украсили бы любую. Но Мадди не признавала косметики. Джейн и многие знакомые убеждали ее, что она может попытать счастья на поприще модели. Они были недалеки от истины, хотя девушка в это нисколько не верила.
— Я не приму отказ, — заявил Брейди.
«Что ж, — подумала Мадди, — ну и черт с ним». Она была голодна. Пристойный ужин с Брейди Гарднером все-таки лучше, чем обычная кока-кола с плиткой «Херши» из автомата в общежитии.
— Хорошо. Почему бы и нет?
— Мне нравится твой энтузиазм, — усмехнулся дизайнер. — Тебе бы сдавать не бухгалтерский учет, а этикет.
— Ну вот что! — вспыхнула Мадди. — Я устала! Мне это надоело!
— Что надоело?
— Ваше дерьмовое снисходительное обращение. Вы все время говорите со мной так, словно я… какая-то тупица. Будто вы сделали мне одолжение, что взяли сюда на работу. — Она быстро прошла мимо него в дверь и направилась по дорожке к улице.
— Эй, подожди! — закричал Брейди. — Извини! — Он быстро ее догнал. — Я хотел угостить тебя пиццей. А теперь в качестве извинения предлагаю отбивную с вином.
— Только поставим все точки над i. Это ужин и больше ничего.
— Я согласен, — произнес он нарочито небрежным тоном. — Ужин и больше ничего.
Брейди повел ее в расположенный неподалеку от университета французский ресторан и настоял, чтобы она заказала шатобриан[9] — самое дорогое блюдо в меню. Он выбрал бутылку «Нюи-Сент-Жорж».
— Хорошее, — просто заметила Мадди. Вино оказалось намного лучше всего, что девушка пробовала раньше, но она опасалась перехвалить. Она боялась изменить своему обычному немногословию.
Брейди оглядел зал и помахал нескольким приятелям. Он был доволен, что ресторан, кажется, произвел впечатление на его хорошенькую работницу, и надеялся, что после пары бокалов вина она немного расслабится. Брейди в жизни не видел, чтобы девятнадцатилетняя девушка была настолько скованна. У нее, видимо, был очень развит инстинкт самосохранения.
— Расскажи мне о себе. Я знаю только то, что ты хочешь стать художником. Или ювелиром-дизайнером?
— Может быть. Я еще не решила.
— Откуда ты? Какое у тебя хобби? И кто тебе больше нравится: «Битлы» или «Роллинг стоунз»? Готов выслушать любые сведения, которыми ты удосужишься меня снабдить.
— Я не люблю рассказывать о себе. — Мадди ничуть не лукавила. Выработавшаяся за годы жизни с Джейн старая привычка не успела стереться.
— Это заметно. — Брейди отказался от намерения ее разговорить. Захочет общаться — хорошо. Нет — поедят молча. Возможно, так вернее удастся ее расшевелить. Мадди была для него загадкой, интриговала. От этого игра становилась лишь интереснее.
Оба потягивали вино в молчании. Наконец до Мадди дошло, что ее спутник не заговорит, пока она не оттает. Ему мало обсуждать кино, книги или рассказывать о себе, как это делают большинство мужчин. Он хочет узнать о ней. Конечно, Мадди понимала, что Брейди не мог ею серьезно увлечься. Просто таков был его способ совращения.
Подали мясо с жареным картофелем и тушенной в чесноке зеленой фасолью. Мадди жадно накинулась на еду. Она никогда раньше не была в таком дорогом ресторане и понимала, что ужин обойдется Брейди в уйму денег. Что бы она о нем ни думала, он старался изо всех сил. И не стоило вести себя по-свински только потому, что он слыл настоящим ловеласом.
И желание Брейди, чтобы она рассказала о себе, было достаточно невинное. Но, к сожалению, Мадди не могла его удовлетворить. Поведать о себе для нее казалось страшнее, чем раздеться на публике.
Внезапно ее осенило.
— Ну хорошо, я должна вам кое-что сказать. Наверное, пора. — К этому времени девушка успела проглотить половину мяса. — Мой отец умер в тюрьме. Его обвинили в шпионаже. Он работал в Лос-Аламосе[10]. Не знаю, что там произошло на самом деле. Отец написал мне письмо из тюрьмы и поклялся, что невиновен и что дело против него сфабриковано.
Мадди съела немного жареного картофеля и запила глотком вина. Подошел официант и снова наполнил ее бокал.
— Мать чувствовала себя униженной. Мы переехали в Лос-Анджелес и поменяли фамилию. Начали новую жизнь. Мама вышла замуж за кинопродюсера и родила еще четверых. А я стала ей настоящей обузой.
