Мадди заглянула Брейди в глаза. Все складывалось удачно — девушка видела, что он верил каждому ее слову. Ни малейших трудностей. И так забавно его дурачить — он и впрямь считал, что она раскрывала перед ним душу. Но этот человек был с ней мил. И лгать ему с подобной легкостью смущало не меньше, чем говорить правду. Хотя сам-то он наверняка постоянно лгал женщинам.
И тем не менее Мадди почувствовала неловкость.
— Постойте… я все это придумала. Я — сирота. Но я не люблю об этом говорить. — Мадди застенчиво улыбнулась. — Мое хобби — читать. И люблю я «Роллинг стоунз».
Брейди положил ей на руку ладонь.
— Ты мне нравишься, Мадди. Ты совсем не такая, как другие.
После того ужина Мадди, верная слову, не переспала с Брейди Гарднером. Но с тех пор его отношение к ней стало меняться. Он сделался мягче на работе. Не грубил, когда бывал занят. Вечерами часто приглашал ее поужинать. И даже начал учить изготовлению украшений по восковым формам. Наконец через три недели после их первого свидания Мадди решила, что пришло время разрешить ему себя соблазнить.
Мадди не была девственницей. Первый раз она переспала с Томми Морганом в третьем классе[11]. А к моменту разрыва они стали словно семейной парой.
Но она не любила секс. Не то чтобы он был ей противен или она его отвергала, отнюдь нет. Просто не считала, что его стоило так превозносить.
И поэтому не спешила улечься с Брейди в постель даже после того, как он начал казаться ей привлекательнее. Однако в конце концов пришла к выводу, что пора сдаться. Нельзя же до бесконечности позволять приглашать себя в ресторан и не раскошелиться на то, что Брейди считал ее долей по счету. Но что еще важнее, Мадди удавалось выуживать у него наставления по дизайну украшений.
И поэтому она решила отдаться ему.
— Держи… — Брейди протянул ей сигарету с марихуаной. — Хочешь еще затяжку? — Стоял жаркий вечер, и они лежали на матрасе на защищенной ширмами веранде его дома.
Мадди покачала головой:
— Если я еще подогреюсь, то, пожалуй, засну.
Брейди швырнул окурок в пепельницу.
— А вот этого не надо. По крайней мере сейчас. — Он наклонился и поцеловал ее.
— Брейди, ты становишься приличным молодым человеком.
— Господи, вы только послушайте, как эта девушка говорит комплименты! Можно подумать, что мы в школе этикета. — Он коснулся ее длинных каштановых волос. — Ты мне нравишься. Никогда не знаешь, что от тебя ждать. Пожалуй, я в тебя влюбился.
— Ради Бога, Брейди… Я с тобой пересплю, но если ты не станешь говорить о любви. Я наслышана о твоей репутации и знаю о записной книжке с именами.
Ювелир раздраженно сел.
— Откуда? Каким образом? Ты подглядывала?
— Нет. Стейнер сказал. Как-то зашел в магазин, а там никого не было. Мы заговорили, и он предупредил меня, чтобы я с тобой не связывалась.
— Мо? Ну и засранец! А я считал его своим другом!
— Только не говори ему, что я тебе рассказала. Он хотел поступить со мной по-братски.
— По-братски? Да он просто положил на тебя глаз! Господи, никому нельзя верить в наше время!
— А меньше всего тебе. — Мадди улыбнулась и начала расстегивать кофточку. Мать она почти не помнила, но понимала, что ее большие груди — это лучший дар от Лулу. Лицом она получилась симпатичнее, но телом пошла в мать: везде худощавая, кроме груди. Мадди смущалась, когда так быстро развилась в восьмом[12] классе. И всегда носила свободные платья, чтобы скрыть зрелую фигуру.
— Такого свойского парня, как я, надо еще поискать, — буркнул Гарднер.
А она без всякого жеманства сняла свободную кофточку и юбку.
— У тебя фигура — потряс!
Брейди быстро разделся. Мадди посмотрела на него и присвистнула.
— И ты ничего… вроде бы большой. А мне казался дохляком и коротышкой.
— Боже мой, кто тебя учил говорить комплименты! Ну, иди сюда. Я этого хотел, как только тебя увидел.
В первый раз они любили друг друга очень бурно. А потом все медленнее и медленнее до самого рассвета. Брейди не спешил — давал ей расслабиться и раскрепоститься. Он нашел на ее теле эрогенные зоны, о существовании которых Мадди даже не подозревала. И она, впервые испытав удовлетворение, решила, что секс превозносить все-таки стоило.
Бедняга Томми! После стольких лет с ним она считала, что любовь — это физиологическая потребность, и больше ничего.
* * *
У Анны Макнил были рыжие волосы, язвительный ум и испещренная веснушками белая кожа. Но даже со своими веснушками она умудрялась выглядеть привлекательной и не слишком заумной. Она приехала из Нью-Йорка, и у нее было больше одежды — дорогой одежды, — чем у всех остальных студенток в тысяча девятьсот семьдесят втором академическом году в Университете Колорадо. В прошлом году она пользовалась в общежитии большой популярностью. Но Мадди ее не любила. Может быть, потому, что на нее саму, почти все время корпевшую над книгами, компания Анны не обращала никакого внимания.
Поэтому ее сильно удивило, когда однажды вечером, подняв глаза от стола, она увидела на пороге Анну.
— Привет, Мадди, — начала та. Ее выговор выдавал выпускницу школы с востока. — Похоже, мы с тобой в одном положении?
— Что ты имеешь в виду?
— Наши соседки съехали на все лето подмолотить деньжонок. Вот я и решила спросить, не хочешь поселиться со мной? Моя комната угловая… Больше и светлее, чем эта.
— Да нет… У меня здесь все обустроено. И потом, я тебя совершенно не знаю. Мы можем друг другу не понравиться.
Анна широко улыбнулась, сразу став намного симпатичнее.
— Девчонки утверждают, что ты прямая. Но я таких люблю: считаю, что люди должны говорить то, что думают. Большинство на это не способны. — Она достала пачку «Мальборо» из нагрудного кармана принадлежавшей приятелю рубашки. — Не возражаешь, если я закурю?
— Кури.
— Хочешь сигарету?
— Не курю. Моя мать умерла от рака.
— О! — Анна задула спичку. — Ей-богу, я не знала. Извини.
— Кури, если хочешь. У нее был не рак легких.
Анна рассмеялась.
— Ты забавная… Не угадаешь, что скажешь. Думаю, ты мне понравишься. Ну так как насчет моей комнаты? Мне все равно кого-нибудь подселят. Она велика для одной. Харриет Джексон спит и видит переехать, но она такая коровища. — Анна закрыла ладошкой рот. — Господи, помилуй. Вот видишь, как мне полезно находиться рядом с тобой. Вмиг забыла, как меня учили лицемерить.
— Так ты полагаешь, что я лучше Харриет, хотя совсем меня не знаешь?
— Весь прошлый год я к тебе приглядывалась и думала: вот симпатичная девчонка… Или по крайней мере может такой стать, если подкрасится и добавит в прическу несколько светлых прядей.
