…Евгений выполнил очередной заказ Александра. Лихорадил до взмокшего лба, зверинки в глазах и холодных подмышек. Последняя его работа – картина. Писал без малого пять дней, за это время поспал от силы часов десять, в бреду просыпаясь, хватаясь за виски, глотая остывший кипяток с бульонным кубиком. То резкими рывками неожиданно вкрапливая детали, то зажимаясь и напряженно водя кистью по холсту, то находясь под сенью, что дает отдохновение себяпожирающему организму – писал. Полотно осталось незавершенным, но Евгений выдохся, вложил себя в каждый мазок столько, сколько еще не давалось ему до сего дня. И тогда улегся прямо на полу под мольбертом и забылся долгим безгрешным сном…
– Здравствуй, Женя, – услышал он знакомый металлический голос.
Александр Эмильевич оглядел художника: скверно выбритый, бледный, дерганый и в замечательном сером костюме, специально и заблаговременно купленном для него в «Пассаже».
– Неважно выглядишь. Охреневший какой-то.
– Это ничего, – прохрипел Евгений.
– Ну пойдем, – Грек взял его за рукав. – Покажешь.
Они прошли в завешенную густым бордовым полумраком небольшую гостиную, с тремя кожаными креслами, натурально потрескивающим электрокамином, несколькими старинными ружьями на стенах и парой троек «охотничьих» миниатюр.
– Ты чего так волнуешься? – спросил Александр, глядя на дрожащие руки своего протеже.
– Нет, нет, это… Это вот картина, – художник поставил прямоугольник в кресло и аккуратно снял предохранительный чехол. – Вы первый, кто видит.
Бизнесмен без выражения взглянул на полотно и поджал верхнюю губу.
– Здесь плохое освещение, – засуетился Лесков.
Рядом с дверью, за портьерой, он обнаружил элегантно изогнутый рожок. Комнату достаточно ярко осветило.
– Да нет, я все вижу. Хорошо. Похоже.
Грек обернулся. Евгений был явно раздосадован: неужели ошибся, неужели работал впустую? Неправда! Просто этот – пижон, и не разбирается в живописи!..
– Все укучкуются минут через сорок. Я хочу тебя представить этой публике. Тебе же на пользу.
Художник кивнул.
– Не терплю толпу. Я подключусь. Потом.
– Ладно. Картину возьми с собой. Найдешь дорогу?
И, не удосужившись ответа, Александр покинул несчастного. Евгений диковато уставился на свое творение, только сейчас в полной мере осознавая предстоящую утрату. Обреченно вздохнул, взором угас. Вырубил свет, бережно укрыл картину, занял кресло в самом темном углу и, откинувшись в нем, сомкнул чугунные веки. Катись оно все…
Александр тем временем в сопровождении Майка, до той поры стоявшего у двери на карауле, поднялся этажом выше. Ресторан. Гостей тьма, полное безобразие в многообразии. Почти всех Александр знал. Знал, чем они занимаются и чего стоят. Собрание несло на себе очаровательную неофициальную печать, грядущим торжеством смешало всех и полоснуло по ним нейтральной краской. С одной стороны, Греку это понравилось, с другой – вот с тем, с тем и с тем он не сел бы рядом, а вот с этим товарищем вообще бы не встречался. Майк, обычно невозмутимый, презрительно скривил губы.
– Киплинга читал? – спросил Грек. – А мультик смотрел? «Маугли»? – и кивком указал на присутствующих. – Водяное перемирие.
С другого конца зала спешил Ян, широко раскинув руки и счастливо улыбаясь. Почти по-родственному он обнял Александра и горячо потряс холодную руку Майка.
– Рад вас видеть, друзья, очень.
Ян самолично проводил их к столику, одному из двенадцати дугообразных, расставленных по окружности зала и позволяющих разместить за собой без труда огромную кучу народа.
Мазануть? До потери пульса? До позыва слюнок? Все в порядке – скатерть-самобранка при учете личных воздержанностей столующихся с возведением в степень посткоммунистической морали: деньги из пыли. Вот.
Впечатляющий размерами центр зала, предназначенный для танцев, конкурсов и иных развлечений, был занят под особую форму времяпрепровождения – тусовку. Благодушный тон создавало летящее золотом с эстрады стильное элингтоновское наследие.
За столом виновника торжества сверкала надменными голубыми глазами и одинаковой для всех доброй улыбкой невысокая женщина преклонных лет, но списавшая их со счетов своей жизни эдак пятнадцать, благодаря разумному себяобожанию.
– О-о, – протянул Ян. – Это мой самый дорогой гость. Из Швейцарии.
Он склонился к женщине:
– Мама, разреши представить тебе замечательного человека. Мой партнер, Александр.
Грек насторожился: партнером Яна случалось быть до сих пор лишь по карточному столу. Женщина оценивающе взглянула на молодого человека, – мелькнуло кокетство, подала свою руку, миндально прошептала:
– Очень приятно, можете называть меня Эммой.
– Взаимно, – насколько сумел мягко произнес Александр и, целуя руку, подумал: «В гробу я тебя видел».
– Я оставляю вас, – быстро проговорил Ян и сорвался навстречу вновь прибывшему гостю, наконец-то дошедшему до ресторана лысенькому старику-очкарику в смокинге.
Александр заинтриговано и с необъяснимым для себя нехорошим чувством глядел на сей экспонат музея палеонтологии, когда почтенная пожилая особа предприняла очередную попытку вернуть молодого человека в свое расположение:
– Какие у вас с Яном точки соприкосновения, Саша?
Грек несколько смутился, ибо такая избитая формулировка к их случаю вряд ли могла подойти.
– Игорный бизнес, – улыбнулся он. – Я помогаю вашему сыну набивать его кошелек, опустошая свой.
– Как это мило! – колоратурно прощебетала дама и рассмеялась.
Александр снова вынужденно улыбнулся: к его сожалению, это не было шуткой.
– Здравствуй, Сашенька, – колыхнулось за спиной.
У столика Яна нарисовалась Женя в том самом парчовом платье, свободном, по-небесному легком, но точно и выразительно подчеркивающим фигуру. Она прошлась волнующей походкой, села напротив Эммы. Синие глаза.
– Неделя прошла. Ты не звонил. Как поживаешь?
Александр тоскливой голодной собакой попялился, сглотнул слюну от неположенного куска мяса, притух, умом желая, чтобы она этого не заметила. Пожилая дама высокомерно шлифонула девушку отнюдь невесомым предостережением:
– Вам следовало бы, милая, вести себя попристойнее.
– Дорогая Эмма Владиславовна, мы знакомы с вами всего несколько часов, но все это время я лишь и делаю, что говорю вам «спасибо». Не надоело?
– Я не учу сына жить, – брезгливо отмахнулась дама.
– Может, я научу?
– Не устраивайте скандал, – улыбаясь, прошипела Эмма Владиславовна.
Евгения прищелкнула языком. Александр благоразумно откланялся и сел за соседний столик. Весьма вовремя. Тусовка рассеялась, занимая пиршественные места. Джазовый оркестрик виртуозно скрипнул кодой и смолк. В центре зала восклицательным знаком застыл Ян с хрустальным полуторапинтовым бивнем шампанского.
