- Несравненная, неповторимая, непревзойденная, - Маришка играла своим голосом как хотела, не зря я ее в свое время практически силой заставила ходить на вокал и сценическую речь....
Оркестр взял первые ноты, и ноги сами меня вынесли на сцену, под привычный яркий свет софитов, скрестившихся на мне. Взметнулась лента волос; полосы шифона, шелка взметнулись и опали. Многообещающе пела скрипка, труба и барабан уверенно вели, вплетался в музыку саксофон. Я упивалась всем этим - музыкой, сценой, танцем светом софитов, жаром, идущим изнутри, и танец лился, тек, как будто вечно. На вечно - слишком размытое понятие. Музыка оборвалась, как бег над пропастью, оборвался и танец, лишь полосы ткани продолжали шевелиться, создавая иллюзию того, что на сцене еще кто- то есть. На самом деле я уже выравнивала дыхание за кулисами, и Маришка обнимала меня, и шептала, что это было как всегда, великолепно, но ее слова заглушал шум аплодисментов, красноречиво подтверждавших, что да - я по-прежнему могу. Могу все.
Я же из всего своего выступления запомнила лицо Хенрика - хищное, напряженное.
Быстро переодевшись, я выскользнула на место Маришки, и в свою очередь объявила следующий номер, едва не запнувшись на середине фразы. Взгляд Хенрика, который я поймала на себе, выбил у меня дыхание из груди и пересушил губы.
Пела Маришка отлично. Скупые жесты лишь подчеркивали эмоциональность голоса и бесстрастность хорошенького личика. Получив свою порцию аплодисментов, Маришка царственно кивнула публике и удалилась. Следующий танец был моих учениц, и волновалась я не меньше, чем они, хотя умом понимала, что подобная непритязательная публика - просто дар небес для начинающих танцовщиц. Так и оказалось. Публика ревела от восторга и рукоплескала, а я только головой качала, подсчитывая количество ошибок на квадратный па танца.
Вечер летел как на крыльях - девочек дважды вызывали на бис, еще три романса исполнила Марго, компания под названием "Через пень-колоду" исполняла весьма популярные песенки. О популярности я смогла судить по количеству подпевающих в зале. Наконец, вечер закончился. Януш закрыл дверь за последним посетителем и привалился спиной к створкам.
Мы с Маришкой сидели на сцене, свесив ноги, и обнимались. В зал потихоньку стягивались официанты и поломойки, с унынием оглядывая разоренный зал.
- Давайте сегодня отдыхать, - негромко предложила я. - А работать все будем завтра...
***
Я стояла возле окна и задумчиво гладила тонкий тюль, пытаясь увидеть хоть что-то в чернильной ночи за окном. Ветерок, проникавший через отрытые створки, приятно остужал мое горящее лицо. Хенрик неслышно подошел сзади, накрыл ладонями мои голые плечи, шепнул:
- Ты замерзнешь.
- Нет. Ты же рядом...
А дальше не было слов. Было тепло его ладоней, и глубокое дыхание, как перед прыжком в воду. Гладкая горячая кожа, перечеркнутая линиями старых шрамов и свежими порезами, и мой страх - причинить боль. И сильные руки, несущие меня к кровати так легко, будто я из пуха. Серые глаза, хищно вглядывающиеся в мое лицо, и моя жадность, которая смутила меня саму, но его привела в восторг. Тяжесть матерого мужского тела, бережность и отточенная скупость движений; тонкая цепочка, свесившаяся мне на лицо, и я ловлю ее губами, вызывая у него хриплый короткий смешок. Мешанина теней на стенах и потолке, в зеркале тускло отражается кровать, белизна наших тел; тихий рык, зарождающийся у него где-то в груди, и моя лихорадочная спешка - догнать его, успеть упасть рядом, на сбитые влажные простыни. Наше хриплое прерывистое дыхание нарушало ночную тишину.
Хенрик лежал рядом на боку, подперев голову ладонью, и теплые пальцы еле слышно водили узоры по моей спине. Я молча улыбалась, прикрыв глаза.
- Ты пришла. - Шепнул он, отводя мои волосы от шеи, и прижимаясь губами к позвонку.
- Я пришла, - шепнула я в ответ.
- Я не могу дать тебе своего имени. Я не могу дать тебе ребенка. Я не могу дать тебе достойного положения. И все-таки ты пришла...
- Пришла, - подтвердила я, приподнимаясь на локтях и рассматривая его через спутанные волосы.
- Почему?
- Ты - лучшее, что когда-нибудь случалось со мной. И имя, общественное положение и дети тут совершенно не причем. - Я улыбнулась, когда он откинул волосы мне на спину, чтобы не мешали ему рассматривать мое лицо.
Он лег на спину, и я придвинулась ближе, в свою очередь, рассматривая его лицо и находя в нем все то, что хотела бы, конечно, услышать на словах, но слова - это слова, а блеск его глаз и подрагивающая неуверенная улыбка в уголках его губ - это совсем другое, и намного больше, чем слова могут дать....
