— Ты совсем больная? Я с тобой разговариваю или с кем?
— Да, заплатила я. - Тру уже прилично болевшее место. Муж всегда считал, что его тычки легенькие, любя. -- Заплатила! Иди с Вовой поиграй, пока я готовлю.
— Хочу пельменей.
— Дома нет пельменей.
— Так сходи и купи, раз сама сделать не можешь.
Хочется разбить фейс об столешницу, или зарычать от досады. Но почему, почему мужики становятся такими. Где тот ироничный парень, который сводил меня с ума своими шутками, рассказывал об истории великой отечественной войны и подарил мне на окончание учебы пять десятков роз? Правда, это был единственный букет. Но даже на него я повелась.
Повелась на спортивную фигуру, которая сейчас стала худощавой. Ведь гораздо интереснее смотреть на то, как тренируются другие в ютубе, поливать их грязью, чем поднять задницу и позаниматься самому?
Но все это ерунда.
Самое главное, что теперь у меня есть цель. Всего несколько месяцев откладывать деньги, которые, по сути должны были ложиться на счет банка и я свободна. Никто больше не ткнет меня носом за бардак в его шкафу, за потеряю его зарядного устройства, за разбросанные игрушки. Никто больше не разбудит меня среди ночи, чтобы я ему передернула, потому сам он не может. Он, видите ли, устал.
Широко улыбаюсь своим мыслям и поворачиваюсь к нему.
— Ты чего десна сушишь? — хмурится Дима.
Даже странно, что когда-то все эти словечки казались мне забавными. Как быстро его ирония превратилась в туалетный юмор, в котором самое смешное это шутка про заначку в заднице.
— Ничего. Пойду до магазина куплю тебе пельменей. Что-то еще нужно? — спрашиваю, и сажаю сына за его любимых "фиксиков". Дима все равно с ним играть не будет.
— Сок, только не то дерьмо, что ты в прошлый раз покупала.
— Гранатовый?
— Да, — бурчит он и усаживается рядом с сыном на диван, но как только Вова лезет к нему на колени, встает и уходит в спальню смотреть свой телефон.
— За Вовой присмотри, — прошу и слышу:
— Что ему будет. Он же в телеке зомбует.
Закатываю глаза, обещаю Вове купить его любимые мармеладки в виде червячков и выхожу из дома.
На улице внезапно начал накрапывать дождь. Пришла беда, когда не ждали, а я в блузке и без зонта.
Думаю вернуться, но все равно иду до супермаркета.
Уже стоя на кассе, вижу как за окном дождь усиливается, а небо темнеет, и вдруг меня хватают за задницу.
Что за фигня?!
Хочу осадить нахала или потребовать отодвинуться следующего в очереди.
Оборачиваюсь и проглатываю язык, когда упираюсь взглядом в серые глаза Прохора.
Стою как рыба, открывая и закрывая рот, чувствуя, что задыхаюсь. Слова не могу сказать.
— С вас тысяча пять пятьдесят восемь, — слышу писклявый голос кассира. Пришла называется за пельмешками.
Отворачиваюсь от своего, не побоюсь этого слова, хозяина и лезу в сумку.
— Вы еще, вот это не посчитали, — говорит Прохор тихим басом и подталкивает к девушке бутылку воды, бананы и блок сигарет.
Не знала, что он курит. Оплачивает все, хотя я и строю недовольную мину и подталкивает меня к выходу.
— Я вам все верну, — смотрю в его глаза, пока мы стоит неподалеку от разъезжающейся двери, а люди обтекают нас со всех сторон. Мой тяжелый пакет в его руках.
— Можете не сомневаться, — сверкает глазами. — Как раз завтра и займемся возвращением долгов.
Он такой высокий, смотрит сверху вниз, шикарно смотрится в куртке спортивной и джинсах. Его без костюма видеть непривычно, но так он еще сексуальнее.
Дождь на улице, а мокро у меня в трусах.
Разглядываем лица друг друга наверное несколько минут, а может несколько секунд.
Главное, что все это время, я ощущаю сладкое нытье внизу живота и комок слез в горле.
Я так рада, что встретила его. Вот так случайно. Хотя ничего удивительного, ведь мы уже виделись как-то в бассейне. Здесь неподалеку.
Я тогда реально думала, сойду с ума от его завлекающего взгляда. Библейский змей — не меньше и в плавках, не меньше…
Он, как магнитом звал меня каждым жестом, каждым прыжком в воду, каждым движением руки, которыми рассекал воду. Он ушел рано, и я тогда всю ночь думала, а что было бы… пойди я за ним, в душ, в его мускулистые руки.
— Олеся. — Его голос заставляет вынырнуть меня из омута воспоминаний о первой встрече, и оказывается, что мы уже возле его машины.
— Сколько у вас времени?
— В смысле? — не понимаю. — Для чего… Ну, то есть, если вы. ну, как бы…
Он улыбнулся уголком губ и прикрыл ладонью мой рот. Провел пальцами по лицу, собрал влагу, заставляя млеть от каждого властного прикосновения.
Мир вокруг померк, стал серым, бесцветным и только здесь между нами, в этом тесном пространстве играли краски.
Он чуть наклонился обдавая меня мятным дыханием и захватывая талию в плен цепких пальцев, прижимая к себе. А затем развернул и толкнул ближе к машину, нависая, закрывая от всех неприятных мыслей.
Дождь продолжал идти, мочил блузку, но внутри тела было так жарко, как будто я уже сгораю в адском грешном костре. Прохор одним жадным взглядом разжигал во мне такой пожар, что не один тропический ливень его не потушит.
— Вам надо домой?
— Надо, — вздыхаю. Все-таки Вова практически один.
— Очень жаль, — говорит он тихо и легонько касается моих губ губами, а пальцами сжимая сосочки, что яркими пятнами проявились сквозь два слоя ткани.
Ох, а как мне то жаль.
Его касания губ крылья бабочек, невесомые такие приятные, что глаза сами прикрываются от восторга. Уже дрожу и к холоду, пронизывающему тело во влажной одежде, это не имеет никакого отношения.
— Можно я вас обниму? — шепчу ему в губы, и заглядываю в напряженное лицо, вижу как на длинных ресницах блестят капельки воды, в глазах бушует настоящее цунами.
Чувствую, как его член уже трется об мое бедро, нажимает. Так близко от влажной киски.
— Нужно, — шепчет и его руки властно берут меня за запястья и поднимают к своему лицу.
Он гладит себя моими руками, словно кот, ищущий ласки.
Такой он странный, непонятный, сложный. Хочет и доминировать и ласку получать.
Глажу его плечи и сама касаюсь его влажных от дождя губ, целую…
Странно, да?
Вот здесь стоит его машина, огромная такая, чисто мужская - марки Тундра, а мы стоим на улице и просто целуемся, как подростки. Казалось бы, что проще? Забраться на заднее сидение и продолжить порочную прелюдию, расстегнуть его ширинку вобрать в себя его двадцати-четырех-сантиметровый член. Размер знаю, потому что у мужа двенадцать, а у Прохора больше, раза в два.
Только вот, если мы заберемся туда, и скроемся за тонировкой, домой я сегодня точно не вернусь. Потому что единственное желание сейчас во мне плещется... Быть выебанной так, чтобы горло хрипело, чтобы искры из глаз. Во все доступные щели.
Отпускает Прохор меня только минут через пять, когда почти уже изнасиловал рот и совокупился через одежду. Он предлагает подвезти, но моя хитрая усмешка дает ему понять, что лучше нам в машину сейчас не садиться.
Между нами, как магией пробегают искры сексуального порочного влечения и уже не тянуть руки к друг другу невозможно.
Со вздохом беру пакет с продуктами и получая еще один голодный поцелуй, еще один шлепок по заднице, плетусь домой.
Пельмени, колыбельная, душ, очередная просьба Димы отсосать и мой очередной отказ, странный расплывчатый сон и вот уже утро и я в офисе. Недолгие разговоры с коллегами, отказ менеджеру Кириллу выпить с ним кофе, работа. Все это проносится такой быстрой чередой кадров, потому что я уже мысленно там.
С Прохором, под Прохором, на Прохоре, с его членом во рту. Как угодно, только бы рядом, только бы ощутить его мускусный аромат и мятное дыхание.
Вместо обеда, я стоя у лифта и жду. И жду уже минут пятнадцать. Обхватываю себя руками и трясусь от страха, что все закончилось. Что больше я не нужна Прохору, ни в каком виде.
