Такой холод по коже, и в душе, что сейчас я готова умолять бога, к которому так редко обращаюсь… Пожалуйста, пусть он придет, пусть он возьмет меня хоть разочек. Хоть, одни сраный разочек.
Набираюсь смелости и стучусь в приемную. Влада улыбается мне, разговаривая по телефону и я слышу:
— Сегодня его не будет. Он на больничном. Да, выйдет уже завтра. Сказал, именно так.
И тут я получаю сообщение на телефон.
"Прошу прощения Олеся, меня настигла простуда, температура поднялась уже до тридцати семи и двух. Завтра в тоже время."
Улыбаясь, машу Владе, мол, ничего уже не надо.
Все-таки Прохор, тоже мужчина, а не бог. Тоже может болеть и тоже, как мальчишка в свои тридцать семь градусов. Возвращаюсь на рабочее место, а потом вдруг в голове вспыхивает вспышкой мысль.
Что он, как и все мужчины лежит сейчас и умирает. Не ноет, конечно, но точно не догадается выпить даже таблетку от жара.
Закусываю губу, улыбаясь своим неприличным мыслишкам и иду к лифтам. Жму кнопку вызова.
Возможно, пора показать «хозяину» что я не только сосать отлично умею?
Глава 11. Олеся
Медленно выхожу из лифта, смотрю на дверь стального цвета. А за ней слышу приглушенные голоса.
Его бас и. женский. Заламываю руки поворачиваю голову на лифт. Дверцы уже закрылись. Блин.
Может сбежать?
А если там медсестра, или уборщица, или начальник из штатов или… вдох — выдох. А если там другая любовница?
При статусе Прохора и его аппетитах не удивительно, если он заведет себе целый гарем.
Что я сейчас ему скажу? что мне настолько невтерпёж, что я наплевала на его здоровье? Или то, что я волновалась. А имею ли я право волноваться?
Лучше подождать до завтра.
С этой рациональной мыслью поворачиваюсь, но не успеваю сделать и шаг, как щелкает внутренний затвор двери и в пустой, тихий коридор врывается женский, чуток писклявый голос:
— Не забудь натираться водкой, и если станет совсем плохо обязательно сделай себе клизму с антибиотиком, ты все понял Прошенька? А это кто такая?
В спину попадает незнакомый острый взгляд и я не могу пошевелиться.
— Это медсестра, — отвечает Прохор и вдруг берет меня за локоть и вталкивает в квартиру, запирая дверь. Я только мельком увидела седую ухоженную шапочку и юбку в пол.
— Какая-то неуверенная. Обязательно проверь ее квалификацию и задай наводящие вопросы. Медицина, знаешь какая сейчас пошла. И клизму ей не доверяй делать, — слышу настырные наставления женщины, которая как и многие «хотела как лучше»
В интернете читала что одна такая бабуля залечила внука до смерти, потому что «антибиотики это зло». Теперь мне многое становилось ясно в тяге Прохора к доминированию.
— Я все понял бабушка. Ты опаздывала на «Пусть говорят».
— Ты опять все перепутал. Сейчас я буду смотреть «Модный приговор», потом «Суд идет» и только потом «Пусть говорят». Ох, не нравится мне этот новый ведущий. Ты уверен, что справишься без меня. Я могу остаться у тебя и проследить…
— Я с семнадцати лет живу одни и справляюсь, — слышу, как зло и неприязненно звучит голос Прохора.
Отхожу, чтобы больше не подслушивать и сажусь на тот самый диван, где вчера глотала сперму и жуть, как этим наслаждалась. Осматриваю современную квартиру и город за окном позолоченный полуденным солнцем, а в голове дятлом стучит мысль.
Сейчас Прохор будет раздражен и зол.
Родственников вообще проще всего любить на расстоянии. Я испытываю очень глубокие чувства к младшей сестре, когда мы живем в разных городах.
А если Прохор разгневан, то ему захочется обязательно спустить пар.
Глубоко вздыхаю, уже чувствуя, как заранее болит задница и медленно тянусь к платью на широких бретелях. Под него очень приятно надувал воздух, ласкал ноги, холодил киску под влажными трусиками. Расстегиваю платье, снимаю через голову и укладываю на подлокотник дивана, та же участь постигает бюстгальтер — соски сразу напрягаются — и трусики.
Оставаясь обнаженной дрожу от страха и предвкушения. Сердце начинает биться чаще. А правильно ли я делаю, что слезаю с дивана и встаю в колено локтевую позу, задницей к двери.
Будет эпично, если бабушка зайдет обратно.
Но мне сегодня везет. Только тяжелые шаги я слышу за спиной, но и они затихают. Мне кажется, я уже узнаю его шаги из тысячи, его голос, его запах.
Он молчит, а я дрожу и невольно покачиваю бедрами еле заметно, но из пещерки по ноге уже течет влага от того возбуждения, что тисками сжимает внутренности.
Ну же, не томи. Такое ощущение, что он парализован и даже не дышит. Парализован видом моей заднице и того, что скрывается между ног. Двух розовых губок и дырочки, в которой уже пусто и ноет от желания.
Боже, сделай уже что-нибудь! Мне кажется, я кончу только от осознания, что ему нравится мой вид сзади.
— Ноги шире и пальцы в пизду, — наконец командует он грубо и звук его шагов оповещает — он рядом,. Слышу звон пряжки и сжимаюсь, боюсь что именно ремнем он будет срывать свою злость.
Внезапно прохладная кожа касается шеи и я охреневаю. Он затягивает мне ремень на шее и кончик берет в руку и натягивает меня назад, заставляя прогнуться.
Чувствую легкое давление на шею, пальцы внутри уже сами собой двигаются, разнося по телу легкие отголоски наслаждения. Но весь комфорт и удовольствие разбивается в дребезги, когда его широкая ладонь хлестким ударом накрывает белую чувствительную плоть задницы.
Вскрикиваю, и тут же получаю новый удар.
— Кричи, — рычит и бьет снова продолжая выгибать мою спину с помощью ремня на шее. — Сегодня я говорю тебе «Кричи».
Но и ничего другого мне не оставалось, потому что удары стали сыпаться один за другим. И не было пряника. Только ладони-кнуты, обжигающие задницу, снова и снова.
В какой-то момент, когда горло уже заболело от криков, я поняла, что боль почти прошла, вместо нее стало приходить легкое удовольствие.
Влагалище вокруг пальцев стало пульсировать, а тело уже возжелать этого острого болезненного желания, что возникало после каждого удара и тесноты в горле.
И вдруг удары прекратились. Резко так, неожиданно, и удавка на шее ослабла.
Прохор просто навалился на меня, развернулся и положил на себя.
— Спасибо, — только и говорит он, и я натружено улыбаюсь.
— Вы и правда болеете? — спрашиваю смело, пока он глубоко дышит, не открывая глаз.
— Волновались, Олеся Романовна.
— Только как за источник доходов, отвечаю и чуть улыбаясь, веду пальцем по твердым и, правда, нездорово горячим губам.
— Лжешь, — сорвался он на ты и открыл своим магнетические глаза, ожидая ответа.
— Лгу, — не стала я отрицать вдруг заметил как его рука шарит в кармане, а затем он надевает медицинскую маску.
— Это чтобы не заразить тебя.
— Очень мило, — улыбаюсь я и вдруг оказываюсь на диване с максимально широко разведенными коленями. Не понимаю, как он собрался… О?!
Не могу сдержать смех, когда вижу в маске прорезь для языка.
Он улыбается глазами, и вдруг опускает голову и начинает неистово меня облизывать. Ввинчивать язык внутрь и снова приступать к вылизыванию клитора, да так резко, так сладко, что удовольствие поднимается во мне высоко, плывет, живет. Все вокруг заволакивает туманом и оргазм вспыхивает в нем яркой ослепительной вспышкой.
Кончаю громко, вижу, что вся маска влажная от моих соков. Он собирает влагу на пальцы и растирает по моей взбухшей киске.
Хочу его поцеловать, поблагодарить за невероятный кайф, но понимаю, лучше не рисковать. Все таки Вову заражать не хотелось бы.
И тут вспомнила, что шла сюда проверить его здоровье, тем более, что вижу, как ему потихоньку плохеет.
— Вы не могли бы лечь на диван? — и он тоже, наверное чувствуя усталость, подчиняется.
— Вы ели?
Боже, какой вопрос. Еще бы спросила, ходил ли он в туалет.
— Нет, а кухарка придет только завтра, — хрипит он и закашливается.
