парень бросил. Все. Ты даже почти не соврешь, ваш папаша действительно вас бросил.
Мне нечего ответить. Машинально кладу руку на живот, а вечером перед сном снова думаю о мужчине, которого никогда не видела, но с которым теперь связана на всю жизнь. Потому что у нас с ним будет ребенок. Даже если он об этом не знает.
* * *
— Ну что, — врач-узист всматривается в экран, — по тем данным, которые я вижу, ваш ребенок здоров, Полина. Хотите знать его пол, или пусть это останется для вас приятным сюрпризом?
Я хочу ответить, но не могу выдавить ни звука. Я оглушена, ошарашена, меня будто придавило бетонной плитой. Закрываю руками лицо.
— Что с вами? — встревоженно спрашивает докторша. — Полина, посмотрите на меня!
Не могу отнять руки. И поверить не могу. Все это время верила, а когда услышала наяву, теперь кажется, что это неправда, что меня обманывают. Терехова тоже готовила меня к тому, что результат может быть какой угодно. И решение должна принимать только я сама, больше никто.
— Полина, вам плохо? — голос врача звучит уже совсем испуганно. И хоть я мотаю головой, она все равно звонит Ульяне.
— Ульяна Викторовна, здесь ваша девочка, Полина Князева. Можете подойти?
У меня прием назначен после УЗИ, Терехова на месте. Не отнимаю ладони от лица, беззвучно плачу, только плечи вздрагивают. Слышу, как открывается дверь.
— Полинка, — это Терехова, она берет меня за руку, — Поля, не плач. С ним все хорошо. Я как раз из лаборатории. АФП в норме, и замеры хорошие, Юлия Евгеньевна подтверждает. Ну, ну успокойся, девочка! Не хочешь смотреть на нас, на него посмотри, на своего малыша.
Отнимаю руки и вижу, что у нее тоже блестят глаза.
— Почему меня обманууу-лиии? — я реву уже не сдерживаясь, в голос.
Узистка недоуменно смотрит на Ульяну, та сжато поясняет, не выпуская моей руки.
— Первый скрининг был спорным. Поле предложили аборт.
— Частники? И что там было?
— Укороченная длина носа и расширенная воротниковая зона. Но там показатели шли на грани, поэтому мы с Полиной рискнули.
— Почему меня обманули? — продолжаю я завывать, и обе докторши смотрят на меня с улыбкой.
— Тебя никто не обманывал, Полинка, — говорит Юлия Евгеньевна, — так бывает. Толщина воротникового пространства не дает точного представления о состоянии ребенка, это всего лишь маркер. Возможно, твой малыш был слишком мал, а потом излишки жидкости поглотились его лимфатической системой.
— Девять из десяти детей с таким показателем как у тебя рождаются абсолютно нормальными, — говорит Ульяна Викторовна, она мне не раз это говорила, — но не все готовы рисковать, как ты. И идут на аборт при малейшем подозрении.
— А насчет длины кости носа, если лялька курносенькая, то какая она, по-твоему, должна быть? — улыбается Юлия. — Если у мамочки носик такой?
— Он… — смотрю на обеих женщин по очереди, — он правда здоров? Я его все равно люблю, но мне лучше знать правду.
— Полина, твой ребенок здоров, альфа-фетопротеин — самый надежный маркер, — заглядывает мне в глаза Ульяна. Кажется, она немного сомневается в моей адекватности.
А я уже смотрю мимо нее на экран монитора. Там видно ребенка, настоящего, он двигает маленькими ножками, и как будто мне улыбается.
— Кто? — мой голос дрожит. — Кто у меня будет?
— Мальчик, Полинка. У тебя будет сын.
Я снова реву, громко хлюпая носом. Слезы льются по щекам, стекая на волосы. Они уже полностью мокрые, но я никак не могу остановиться.
Женщины переглядываются, и Юлия украдкой вытирает костяшками пальцев уголки глаз. Ульяна склоняется надо мной.
— Успокойся, Поля. Вставай, одевайся, и пойдем в мой кабинет. Там вместе поплачем сколько влезет. А то сейчас у Юлии Евгеньевны с перепугу все беременные разбегутся.
Я послушно одеваюсь и, все еще всхлипывая, иду за Тереховой на другой этаж. Там окончательно успокаиваюсь, пока она измеряет мне давление, живот и взвешивает, сколько я набрала за неделю.
— Ты слишком худая, Полина, — выговаривает сурово, но она меня все время за это ругает.
— Я не могу много есть, Ульяна Викторовна, не привыкла.
— А ты думай о малыше, Полинка, чем бы ты хотела его накормить. Кстати, имя у нас уже есть?
От этого ее «у нас» на душе теплеет. Мой сын действительно есть только у нас. Еще у Ленки.
— Богдан, — глажу живот, — Бодька. Я чувствовала, что у меня будет сын. Спасибо, Ульяна Викторовна, если бы не вы…
Слов не хватает, я снова начинаю плакать.
— Так, Поля, хватит, — просит она, — а то я с тобой тоже сейчас реветь начну. А у меня еще беременные.
Она все-таки плачет со мной, потом мы обе пьем успокоительное. Такое, которое мне можно.
Выйдя из кабинета, достаю телефон. Лена на работе, так что я не звоню, а отправляю сообщение. Сбрасываю результаты УЗИ и замеры. Приписываю, что Богдан передает привет своей крестной.
Сообщение пока не прочитано, и я выхожу на улицу. У ворот бабулька продает ромашки.
— Бодька, давай цветочки купим! Тебе нравятся ромашки? — спрашиваю малыша, прижав руку к животу. И чувствую внутри легкую волну, будто рыбка хвостом вильнула. Замираю, наплевав на то, что обо мне думают прохожие.
Терехова говорила, что с моим телосложением я могу почувствовать шевеления раньше. Снова внизу живота ощущается слабое движение, а в сумке звонит телефон.
— Полька! — визжит в трубку Лена. — Полинка, я знала! Я верила, что все будет хорошо! Ты где? Я уже собираюсь домой, захожу за тортом и будем отмечать!
— Я сама куплю торт, Ленчик, — пробую сопротивляться, но подруга не слушает.
— Я хочу угостить крестника. Все, я убежала, — и отключается.
Улыбаюсь, прячу телефон в сумку и поворачиваюсь к бабульке с цветами.
— Бабушка, дайте мне пожалуйста ромашки. Все.
Три месяца спустя
— Тимур Демидович, звонила ваша жена. Я сказал, что вы заняты, как вы и просили.
Арсанов закрыл крышку ноутбука, потер глаза и положил ноутбук рядом на сиденье. Он даже в машине старался не терять время. Хорошо, что машины сейчас такие вместительные, можно удобно сесть и вытянуть ноги. Особенно когда стоишь в пробке в центре почти шестнадцатимиллионного Стамбула.
— Спасибо, Костя, я потом сам с ней свяжусь, — отбил звонок и положил телефон рядом с ноутбуком.
Говорить с Ниной не хотелось. О чем говорить? Он заранее знает, как начнется их разговор, что Нина скажет, и чем все закончится. Сначала она начнет просить, предлагать дать их браку шанс. Потом примется угрожать и намекать, что у нее есть компромат и что, если она заговорит,
