сжимая ее.
Чудом удается не вскрикнуть. Приходится до боли закусить губу и задержать дыхание. Сердце бешеным маятником долбит так, что мне кажется, будто его стук эхом разносится по всему университету.
— Мирон, перестань, прошу… — теряя самообладание, умоляю Савельева сжалиться надо мной. — Пожалуйста… Мир, что за игру ты устроил?
— О-о-о, малышка, это только начало, — словно не замечая моей паники, тянет Савельев, ближе притискивая меня к себе.
— К-к-акое еще начало? — голос предательски дрожит. И… Мне жарко. Очень. Если Мирон не отступит, сгорю заживо.
— Начало нашей игры, Тихая. Только ты и я… Это же чистый кайф…
Разум на куски, тело в пепел, душа навылет!
Это не игра. Это настоящее испытание: жестокое и беспощадное. А проигравший здесь один — я. И ни молитвы, ни свечи не спасут.
— Мирон… Мир… Нас же могу увидеть. Поймут неправильно, — скулю, облизывая пересохшие губы. — Дурно думать начнут.
— Как раз таки правильно поймут, — сипло отзывается Савельев. — Блядь, как же я хочу… Тихая, как же я хочу…
Слегка отклонив корпус назад, Мирон снова вгрызается в меня глазами. Смотрит так, буду в душу забраться пытается.
Не впущу!
Игнорирую толпу мурашек, что пожирают кожу от пят до самой макушки, и опускаю взгляд на его губы. А они идеальной формы: слегка пухлые, с ровным контуром и ярким бантиком.
Ну нельзя же быть настолько красивым!
— Хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — рассекает воздух твердый голос Мирона, и его губы изогнулись в легкой улыбке.
Стыдливо сморгнув, будто меня поймали за чем-то непристойным, чувствую, как лицо вспыхивает и пощипывает. На конвульсивную дрожь в теле внимания не обращаю. Кажется, к подобному я успела привыкнуть. Зато Мирон выглядит как победитель. Хотя… Уверена, он привык побеждать не только на поле, но и в жизни в целом. И сейчас, в отличие от меня, Савельев находится в полном контроле над ситуацией, когда я вот-вот рухну на землю.
— Аня… — раздается голос змия-искусителя. — Забыла? Ты смотришь только на меня.
И я снова попадаю по его гипноз.
Дура!
Не сразу замечаю, что лицо Мирона оказывается слишком близко. Очень близко. Несмело возвращаю взгляд к его глазам и теряюсь в черной бездне. Сердце без какой-либо передышки снова начинает стремительно разгоняться, разнося адреналин по венам.
Он меня поцелует?
Он не сделает этого!
Господи, что будет потом?
Я же этого не переживу.
Да я попросту целоваться-то не умею!
Вижу, как губы Мирона слегка приоткрылись и вырвалось хриплое, прерывистое дыхание, словно ему не хватает воздуха. И тут я осознаю, что задыхаюсь сама.
— Отвечай на вопрос, новенькая. Хочешь, чтобы я тебя поцеловал?
— Ты… Ты не… Ты не можешь мне этого говорить! Ты не должен… Ты не должен даже думать об этом! — хватаю жадно кислород, словно рыба, выброшенная на берег. В попытке сбросить руки Мирона с талии, понимаю, что Савельев лишь сильнее прижимается ко мне. — Хватит! — вскрикиваю, роняя слезу, а когда вдыхаю его аромат, чувствую, как он махом опаляет слизистую.
Я точно схожу с ума. Или уже тронулась…
Похоже, у меня все же начинается истерика, потому как я не могу связать слова в предложения, не могу собраться и взять себя в руки. Я утратила контроль над собой и не знаю, как его восстановить.
— Мирон, довольно… — шепчу ему прямо в губы и нервно сглатываю. — Не говори мне этого…
— Не говорить чего? Я лишь спросил, не напугал ли тебя, — переместив ладонь с талии на подбородок, нагло приковывает взгляд к себе.
Да он издевается!
— Ты не это сказал! — срываюсь вконец, захлебываясь от возмущений. — Не это! Не это! — проторяю раз за разом.
— Тогда повтори, что я сказал, — испытывает меня Мир, когда у самого в глазах черти плещутся.
— Ты спросил… — сердце снова срывается. Просто топит, выжимая свой максимум. Загнанная родителями в определенные рамки, я никак не могу принять ту модель поведения, которая происходит между мужчиной и женщиной в современном обществе. Долбаная матрица! — Мирон, прекрати играть со мной! Ты же о другом меня спросил! — и дышу им, как дурманом каким-то.
— О чем? Ну же… — шепчет Савельев, наклоняя голову. Он провоцирует, манит, дразнит, пьянит… Я же издаю сдавленный стон и теряю волю к сопротивлению.
Лицо Мирона оказывается еще ближе. Глаза в глаза. Одно дыхание на двоих. Осталось всего несколько миллиметров до столкновения, до моей неминуемой гибели. Но… Но я не могу этого допустить…
Если Всевышний существует, он обязан меня спасти!
Я чувствую Мирона… Ощущаю его не только физически, но и духовно.
Чувствую его тепло, его запах, его желание. Все это ощущается даже сквозь плотную ткань одежды. Меня потряхивает от дикого всплеска эмоций. Но знаете, проблема в чем? Мое тело начинает откликаться. В самом низу живота что‑то сокращается. Болезненно, но в то же время приятно пульсирует. Из груди вырывается судорожный вздох и все тело трепещет от страха.
Вру, не только от страха… Но и от предвкушения, и… о господи… от желания.
Я в бреду?
То, что сейчас не в ладах с головой — факт. Знаю, после минутной слабости нас накрывает горькое чувство поражения. Но как быть, когда ты даже чисто физически не можешь сопротивляться, не говоря уже о доводах разума, которые он накидывает каждую секунду, пытаясь вернуть меня в реальность?
И в голове выстреливает фраза мамы: «Запомни, дочка, жизнь не терпит оплошностей. Совершай только правильные поступки!»
Наверное, именно это наставление помогло мне собраться. На Божью милость я, дурочка-альтруистка, все же успеваю среагировать. Успела выхватить последнюю секунду до крушения.
Упираясь кулаками в широкую грудь, изо всех сил отталкиваю от себя Мирона.
— Не приближайся ко мне! Понял? — прошмыгнув к двери, выпаливаю гневно и, подхватив сумку с пола, вылетаю из кабинета.
«Я не похожа на Барби из Малибу или Сейлор Мун»
Аня Т.
_______________________
День сменился на новую неделю. А за ней плавно проходит и следующая.
Золотая молодежь, сборная команды университета по футболу, уехала на соревнования. Но если я думала, что смогу вдохнуть полной грудью и «словить дзен», то я глубоко заблуждалась…
Первую неделю мне было невероятно спокойно. Поход в университет больше не напоминал полосу препятствий, избалованные студенты не пытались зацепить меня или вызвать необъяснимую волну жара. Все стало так, как и раньше: я просто затерялась в толпе. Но знаете, в этом одиночестве есть свои плюсы — инцидент в лаборантской все реже вспыхивает в памяти яркими флешбэками, хотя мысли о Мироне никуда не делись.
А вот вторая
