его не было, а оказывается, он снова был с ней. Я держалась, когда он кричал на меня, обвинял в том, что я точно не лучше него. Я держалась, когда он снова затеял игру, будто ему не все равно на меня.
Но когда он вышел из моей комнаты, мои силы кончились. Я больше не могла держаться.
Я забежала в ванную, пытаясь успокоиться, обливая лицо ледяной водой. Это не помогало, но я хотя бы попыталась. Потом я вернулась в комнату, легла и начала считать. Нужно сосредоточиться на цифрах, представлять их. В голове звучал голос моего врача: представляй цифры, раскрась их в разные цвета, пусть они будут разных размеров, но идти должны строго по порядку.
1, 2, 3…
Тройка зелёная. Такая же как его глаза. Холодные, бесстыжие, хитрые. А иногда они смеются, ухмыляются. Но больше всего я люблю, когда он смотрит на меня во время поцелуя. Будто ничего не существует, кроме нас двоих…
4, 5, 6, 7…
Семерка белая, как его футболка той ночью. Та самая футболка, которую я хотела снять, чтобы снова потрогать его тело. Но снял он ее, оставшись с ней…
8, 9, 10…. 21, 22.
Ему двадцать два года. Как можно в таком возрасте быть несерьёзным, где-то пропадать и жить одними тусовками. По его слова, в четверг все было не так отчаянно. Страшно подумать, что они тогда делают на самых отвязных вечеринках?
…34, 35, 36…
Когда мое дыхание выровнялось, я перестала считать. Отлично, всего 36. Раньше мне нужно было считать до ста, а то и больше. Я становлюсь более уравновешенной, надо не забыть рассказать об этом врачу.
Я сидела в кровати, когда в комнату постучали. У меня все внутри сжалось. Одновременно хотела и не хотела, чтобы это был он.
— Дорогая, я войду?
Это была мама. Не сказать, что это сильно порадовало меня, мы все равно с мамой оставались в натянутых отношениях.
Я здесь уже три недели, но я так и не поняла, стоило ли прилетать? И если даже опустить всю эту историю с Сашей, я почти не видела маму. Она целыми днями занималась своим книжным клубом, либо проводила время с Юлианной и Владимиром. Нет, я не против. Это ее семья, но стоило меня приглашать?
— Я собираюсь по магазинам с подругами, поедешь с нами?
И вот опять. Она не зовёт меня куда-то вдвоем, она не собирается со мной говорить о прошлом. Просто идет с подругами за покупками, заодно решила позвать свою дочь.
— Нет, спасибо.
Мама так и осталась стоять в дверях. Я взяла в руки телефон и демонстративно начала в нём копаться, делая вид, что занята. Мама коротко кивнула и вышла из комнаты. Прекрасно.
Я снова откинулась на спину. Зачем я здесь? Может, стоит попросить папу купить обратный билет? Я уверена, он поймёт, если в расскажу ему о своих чувствах. А если я ещё расскажу ему о Саше, он сам прилетит сюда. Эта мысль меня даже позабавила, и я набрала номер отца по видеосвязи.
— Привет, морковка! — папа был рад мне. Вот такие должны быть эмоции, когда разговариваешь с ребенком. — Как ты? Не сильно грустишь?
— Привет, па. А почему я должна грустить?
— Ну, твоя палочка твикс улетела.
Я искренне засмеялась. Папа всегда называл нас с Лизой палочками твикс.
— Ничего, я все равно скоро вернусь. Кстати, па, а может, возьмем мне билет на следующие выходные?
Папа насторожился и посмотрел на меня внимательнее. Он чувствовал мое состояние даже за сотни киломКиров.
— Что случилось, Ро?
— Я не понимаю, зачем я приехала, — прошептала я с грустью.
Папа понимающе закивал.
— Ты поехала туда, чтобы погреться на солнце и побыть рядом с мамой.
— Знаешь, летом солнце в Воронеже тоже греет. А мама… я ее почти не вижу.
— По ее рассказам тебе весело. Ты каждый куда-то ходишь, подружилась со своим сводным братом.
У меня засосало под лопаткой. Ох, папа, знал бы ты, как я с ним подружилась.
— Маме показалось, он придурок. А я не дружу с придурками.
Отец рассмеялся.
— Ро, не будь так категорична. Марина говорит, Саша — хороший парень, просто возраст такой.
— Какой? Ему двадцать два, а ведет себя как подросток.
— Морковка, мы никогда не знаем, что эмоционально пережил другой человек, а судим лишь по цифрам.
— Взрослые очень любят цифры, — процитировала я, оглядывая комнату. — Когда рассказываешь им, что у тебя появился новый друг, они никогда не спросят о самом главном.
Папа улыбался.
— Вот и ты спроси его о самом главном.
Мы ещё немного поговорили, и я положила трубку. Я очень скучала по своему самому родному человеку. Он был всегда рядом, и уверена, будет. Даже когда я буду жить в Питере, папа всегда будет со мной рядом мыслями и душой. Мое настроение улучшилось — есть человек, который всегда меня любит и ждёт — разве это не счастье?
А есть такой человек у Саши? Я не заметила, чтобы отец интересовался его жизнью, состоянием, настроением. А про маму я почти ничего не слышала, знала, что они жили вместе, пока он не решил переехать к отцу. У него хотя бы был выбор. Но я уверена, что тоже бы жила со своим отцом, будь такой выбор и у меня.
В дверь снова постучались.
— Дорогая, это я.
Мама разве не уехала? Она тем временем зашла в комнату и улыбнулась мне.
— Мы так и не занялись твоим ремонтом. Ты подумала, что хочешь тут изменить?
Я покачала головой. И это правда — в первый день я, может, и загорелась этой идеей, мне понравилось, что комната после этого будет принадлежать только мне. И это вселяло надежду, что у нас с мамой наладятся отношения. Но зачем мне этот ремонт, зачем мне персонализация какого-то помещения, если я хочу домой уже сейчас?
— Мы можем поехать втроем в строительный, может, там придут решения.
— Я не хочу.
И не потому что под третьим она имеет в виду Сашу. Я не думала, что вообще сюда вернусь, тогда зачем что-то менять?
— Лучше сделай из этой комнаты что-то для своего книжного клуба.
На самом деле я не хотела упрекать ее ни в чем, но мой тон все же дал особый окрас этой фразе.
— Для книжного клуба я сняла помещение и оборудовала под библиотеку, — ответила она. Неужели, она не услышала нотки обиды? Или делает вид, что не услышала? Вообще это очень удобно — прикинуться, будто что-то
