Придвинувшись, он обхватывает мой подбородок, куснув его.
— Белочка поддается дрессировке. Как не поощрить такую умницу с мокрой, возбужденной щелочкой?
— Я не… Не… Мокрая.
— Раскрой глаза и посмотри, какой беспредел ты устроила на моих светлых брюках. Посмотри!
Власти в его голосе сложно сопротивляться. Ко всему прочему, внутри меня живет противоречивое желание доказать Дану, что он не прав.
Он не прав: я не мокрая, я не возбужденная.
Секс — это отвратительно, и никто меня в этом не переубедит.
Но когда под нажимом пальцев Дана, немного опустивших мое лицо вниз, я распахиваю на миг глаза, то вижу темную дорожку влаги на песчаных льняных брюках мужчины.
— Твои следы. Твои мокрые, скользкие следы, Белка.
— Наверное, я чуть-чуть описалась, — возражаю глупо и лицо горит еще сильнее от стыда.
— Твое упрямство достойно того, чтобы им занялись хорошенько. Плотно.
Его губы касаются моего уха, а руки скользят вверх по голым бедрам, слегка дергая меня за майку.
— Ты привлекала мое внимание. Как ни что другое в последнее время.
— И что это значит?
— Не отпущу, пока не получу все.
— Все?
— Все, что хочу.
— И что же это?
Дан улыбается жутко. Это больше похоже на кровожадный оскал зверя, который решил, что будет осаждать свою добычу. Но после его ухмылки у меня между ног становится влажно и жарко.
— Каждый твой сантиметр, — хрипло шепчет он. — Каждый сантиметр твоего тела будет дрожать от наслаждения.
Твердые мужские губы касаются моего уха, я с трудом заставляю меня сдержать стон.
Мы так близко. Я чувствую его запах. Он пахнет свежо и пряно, мощно и в то же время тонко. Будоражит обоняние мускусными нотками разгоряченной кожи. Его аромат дразнит меня, от его грубой силы и уверенности которую Дан излучает, покалывает все тело. И голова… Она кружится, будто наполнена сладким ядовитым дурманом.
— А если я откажусь?
— Это ничего не изменит.
Он сообщает это спокойным, уверенным голосом, и мы оба знаем, понимаем, что будет именно так.
Есть в нем какая-то уверенность и несокрушимость. Его слово — камень. Его слово — действие.
— У меня все болит. Болит после вчерашнего, — решаю еще немного схитрить.
— Тело болит?
Его большие ладони прогуливаются по всему моему телу. Он гладит спину, талию, спускается к заднице, сжимая ее, потом скользит ладонями вверх и стискивает грудь, накрыв ладонями с двух сторон.
Большие пальцы Дана поглаживают затвердевшие соски по кругу, неспешно.
Между бедер все сводит от потребности, чтобы это продолжилось и прекратилось, снова продолжилось, и снова прекратилось.
Сумасшествие какое-то!
— Да, ты напряжена. Думаю, с этим надо что-то делать. Но не сейчас. Очевидно, сейчас у тебя все мысли о предыдущем дне. О нашем завтраке, — снова накрывает мой подбородок, куснув, ввсасывает кожу.
Вторая рука вновь опускается. Пальцы скользят по внутренней стороне бедра. Движутся вдоль опасной линии, не прикасаются к пульсирующей точке.
Но изводят…
Нет прямых касаний, и от этого должно быть легче.
Но всякий раз, когда его пальцы так близко, так чувственно скользят, меня сжимает и накаляет, тело распаляется еще больше, и в очередном заходе, очевидно, просто сойдя с ума, я начинаю ерзать, и его пальцы чуть-чуть меня задевают.
Мгновенно рождается искорка, стон рвется с губ.
Глаза закатываются от удовольствия.
И от стыда.
От щемящего стеснения.
Боже, больше так не буду. Нет, не буду…
Но очередное касание. Его пальцы замирают, просто замирают на чувствительном, разгоряченном узелке плоти и ничего не делают. Совершенно.
Сбрендивший пульс со всего тела скатывается и стремится комком именно туда, в ту самую точку, где нагло прижатые мужские пальцы просто бездействуют, но…
Постепенно усиливают нажим.
По капле добавляют.
Дан лишь немного усиливает давление, а мое тело отвечает искрами и фейерверками, томящимися в ожидании.
Пытка бездействием и жаждой. Жаждой с моей стороны и бездействием с его стороны. Но эти пальцы так близко — крепкие, длинные, сильные пальцы…
Облизываю пересохшие губы, лицо Дана дрожит, расплывается, приближаясь.
— Хочешь — возьми. Позволь себе, — роняет глухим, сиплым шепотом на ухо, взламывая все мои установки и принципы.
Бедра дрожат и, сходя с ума от напряжения, совершают рывок.
Отчаянно мажу промежностью над мужской ладонью.
— Вот так.
Резко вперед и мучительно долго назад.
Довольно.
— Еще… Ты хочешь.
Нет.
Но внутри кипит возмущением и желанием, очередные барьеры сметаются новым движением таза, и, будто смирившись с полным поражением, тело начинает жить своей жизнью.
Бедра конвульсивно, в жаркой агонии движутся навстречу мужским пальцам.
Снова и снова нахожу напряженным телом ту самую точку, в которой наслаждение пульсирует и расширяется волнами.
Вторая рука Дана ласкает мою грудь, забавляется с сосками, добавляя остроты.
— Дааа… — стону в голос.
Едва не срываюсь, цепляюсь пальцами за крепкие плечи Дана для большей уверенности и устойчивости в своих движениях.
О стыде не думаю. О безопасности — тоже.
Вообще ни о чем не думаю, забывшись окончательно.
Все ближе и ближе к самому краю.
— Блять… Нереально!
Дан хлопает меня по заднице и прижимает к себе на мгновение, я разочарованно стону: очередная спираль удовольствия оборвалась.
— Дан… Даааан! — почти требую.
— Сейчас.
Он приподнимается, но ненадолго, снова опускается и шепчет мне в шею.
— Давай. Добавим удовольствия. Тебе будет вкусно… — и, подняв под попой, опускает, усадив пульсирующей щелочкой на…
АЙРИН ЛАКС - МОЯ! НЕ ОТДАМ - ССЫЛКА!
Глава 13
Глава 13
Ника
— О боже… — выдыхаю.
Между складочек вонзается толстое, твердое копье.
Пальцы Дана покручивают мой клитор, сводя с ума ритмичной лаской. Я словно балансирую на самой вершине, боясь потерять контроль. Пальцы беспомощно скребут ткань футболки Дана. Я цепляюсь за него изо всех сил.
— Телом к телу приятнее, да? — замечает он и останавливается.
Чтобы снять футболку. Мне приходится откатиться немного назад, и между нами оказывается его пульсирующий, твердый член. О боже… При ярком свете он кажется совсем другим, и я не могу не пялиться, разглядывая длинный прямой ствол с покрасневшей головкой, выделившей смазку.
И он обрезан.
— Ты мусульманин?
— Что? — загибает светлую бровь. — Не видела обрезанных не мусульман?
— Но зачем?
— Мы будем обсуждать вопрос моего согласия в возрасте, когда моего согласия никто не собирался спрашивать, или займемся более приятными вещами.
Я отползаю назад на пятой точке. Сделать это невероятно сложно само по себе, плюс мои бедра сильно напряжены, а промежность словно налита горячим свинцом.
— Какая ты забавная… — замечает он, настигнув меня в два счета. — Поднимайся с пола.
Стоит ли говорить, что следом за его предложением подняться с пола следует действие: Дан сам меня поднимает, обхватив под попой.
Движение резкое и быстрое, мне приходится обхватить его торс ногами — это происходит автоматически и так ладно, будто мы много раз проделывали это. Дан одобрительно угукает, хлопнув меня по заднице.
От шлепка кожа горит… приятно и в ушах сильно звенит.
Мое тело прижато к его грудной клетке, тугие соски царапают мощную грудь, покрытую редкими светлыми волосками, которые почти не видны.
Мои ноги оказываются снова широко расставленными по обе стороны от его бедер. Каждый раз, когда я пытаюсь вырваться и просто дернуться в сторону, Дан делает небрежное, и едва заметное, можно даже сказать, игривое движение. Ленивый взмах здоровенной медвежьей лапой, и я остаюсь сидеть ровно там же, где была.
