машину и окажусь там с ним наедине и в полной его власти.
— Дан Тарновский, — но вместо того, чтоб протянуть руку, он полез в карман брюк, достал оттуда бумажник, а из него карточку прав и протянул мне. — Сфоткай и папе отправь чтоб не боялась.
Богдан Тарновский. Двадцать девять лет.
Я всмотрелась в фотографию. Тусклый свет фонаря мешал рассмотреть детали, но казалось, что на ней Дан совсем такой же, как и сейчас, хоть, уверена, сделана она когда ему было восемнадцать. Он похож на тех парней, которые получают права сразу, как это становится возможным, а за руль садятся так еще раньше…
— Ну так как, фоткать будешь, Ален?
— Здесь свет плохой, мало что будет видно, — я протянула ему права обратно.
Когда забирал, наши пальцы встретились. От легкого касания по коже рассыпались мурашки.
— Метро еще работает, я поеду на нем. Спасибо, что защитили, Богдан, — сказав это с максимальным, как мне казалось, достоинством, я обошла его и направилась к светящейся неподалеку букве “М”.
Высокая фигура Дана сразу же поравнялась со мной. Я вскинула голову, вопросительно глядя в лицо мужчины.
— Не хочешь на машине — ладно, вместе на метро поедем, — беззаботно сказал он. — Зря что ли ждал пока закончишь?
— Зачем ждали?
— Понравилась, — бросил Дан, — Вроде бы тебе это и так непонятно. И давай без этого “вы”, ладно!
— Так вы вроде бы перейти на “ты” не предлагали, а я не соглашалась, — нещадно краснея, пробормотала я.
— М-м-м, все по форме должно быть, да. Воспитание, все дела. А как твои родители относятся к тому, где ты работаешь и во сколько домой возвращаешься?
— Я как раз из-за этого сегодня поссорилась с папой, — вырвалось у меня.
Вот идиотка! И что это я такое несу, скажите, пожалуйста?
— А что не так с этой работой? — торопливо добавила с максимальным негодованием.
— Весь день на ногах, контингент разный, домой ночью. Не очень подходит для такой красивой девушки.
Он назвал меня красивой. От этого губы невольно растянулись в улыбке, а по всему телу разлилось трепетное тепло.
— Тогда зачем ты сюда пришел, раз контингент “разный”?
Дан усмехнулся.
Мы спустились в метрополитен, прошли турникет. На эскалаторе Дан стал на ступеньку ниже и наши лица оказались почти на одном уровне. Он высокий…
Чтоб хоть как-то увеличить расстояние между нами, я стала по диагонали. Но это все равно слишком близко. Настолько, что казалось, я чувствовала жар сильного мужского тела. Он окутывал меня вместе с тонким ароматом парфюма, смешанного с личным запахом Дана. Очень приятный… И дорогой.
— Искали где перекусить перед клубом.
— Что?
— Ну, ты же спрашивала, как вышло, что я пришел в ресторан, где ты работаешь, — усмехнулся он.
А в клуб, выходит, не поехал. Взял и остался ждать пока я закончу смену.
— Не помню когда в метро ездил, — протянул он, осматриваясь.
Ну конечно. Такие люди, как он, в метро вместе с простыми смертными вроде меня не ездят. Да и вообще такое, как он, не обращают внимания на таких, как я.
Чаще всего.
Но он обратил.
— Не царское дело, да?
— Да нет, на тачке быстрее. По делам мотаюсь часто. Бизнес свой и не один.
— Нетрудно догадаться.
— Вот как? — он изогнул бровь.
— Ага. “Разный” контингент нашего ресторана, это как раз состоятельные люди вроде тебя, согласные заплатить три сотни за куриную котлету просто потому, что могут себе это позволить.
— Лохи, то есть?
Я пожала плечами, а он снова усмехнулся.
— Странно считать таковыми людей, благодаря которым у меня есть чем оплачивать счета, не находишь?
— Справедливо.
Когда мы сходили с эскалатора, Дан подал мне руку. Его большая ладонь была теплой, а моя — холодной. Хоть ночь жаркая. Лето.
От этого прикосновения возникло ощущение, словно в кровь шампанское впрыснули. Стало жарко. Очень… Особенно когда Дан, глядя своими льдисто-голубыми глазами в мои, переплел наши пальцы вместо того, чтоб отпустить. Глядя как-то… Так… Словно хочет наброситься и съесть и ждет для этого удобного момента. И знает, что он скоро наступит.
На меня никто и никогда так не смотрел.
Поздняя ночь, а в метро толкучка. И поэтому мы с Даном прижаты друг к другу. Мне жарко. И пьяно от этой близости. От того, что тяжелая рука мужчины, словно это само собой разумеется, легла мне на талию, крепче прижимая к часто вздымающейся твердой мужской груди. Под щекой гулко и мощно билось сердце. А еще, кажется, губы Дана иногда касались моих волос на макушке.
Надо бы отодвинуться от этого самоуверенного нахала. Но отодвинуться попросту некуда. Да и не хотелось, если честно. Но ему об этом знать незачем. Поэтому через несколько секунд я сама кое-как дотянулась до поручня и, гневно зыркнув в синие глаза, сбросила с себя его огромную лапу. Дан усмехнулся. Многозначительно так. Мол, все равно никуда ты от меня не денешься. Ну, в принципе он прав. Я и правда никуда от него не денусь… Пока до нужной мне станции не доедем. А потом прости, золотой мальчик. Пополнять коллекцию твоих побед я не собираюсь. Да и вообще, после истории с Артемом не имею ни малейшего желания даже думать о том, чтоб ввязываться в роман.
Наши дни
— Все мы успеем, Алена, — говорил Дима, ведя меня к машине. — Сейчас шесть утра. Как раз и душ примешь, и переоденешься, и позавтракаешь. То есть вместе позавтракаем. В кофейне под домом, оказывается, блинчики начали готовить. И открываются они в семь тридцать.
Держась за руку мужчины, я улыбалась как девчонка, нежась в том самом особом ощущении, которое рождается в женщине, когда она чувствует, что ошибалась в том, что перестала быть любимой своим мужчиной. Чувствует его заботу по отношению к себе. Ту, о которой не пришлось просить.
Ведь я просила только привезти себе сменную одежду в восемь, а Дима позвонил в шесть и сказал, что отвезет меня домой помыться и переодеться.
— И, Ален, больше не задерживайся после работы и, тем более, не оставайся ночевать в офисе, пожалуйста. Мне моя женщина дома нужна, а не где-то там. И если я правильно помню, в твоем трудовом договоре нет ни слова о том, что ты должна работать до поздней ночи…
— Ты же знаешь, новый начальник сказал сделать отчет, — начала я, садясь в машину.
— Дав на это неадекватно мало времени, — перебил Дима. — Ты не должна была молчать по этому поводу. Потому что привыкнет и всегда
