лыжные куртки, слушая грохочущие басы танцевальной музыки, наши лыжи стояли вертикально в снегу. Грустно покидать Валь-д'Изер с его толпой отдыхающих, которые проносятся мимо в своих дорогих лыжных костюмах, направляясь к кресельным подъемникам, чтобы провести еще один веселый день. Мы садимся на маленькие деревянные стульчики возле отеля и вытягиваем ноги на солнышке. Странно вернуться к нормальной одежде после недели хождения в тяжелых лыжных ботинках.
Праздновать Новый год, и первый день Нового года, на горнолыжном курорте было потрясающе, но моя печень чувствует, что ей нужно отдохнуть. Не говоря уже о моих ногах, которые болят так сильно, что я хожу как робот, и они покрыты синяками от довольно эффектного падения, когда вышеупомянутый красавчик Фабьен, инструктор, за которого мы вместе платили, пытался заставить нас спуститься вниз, все закончилась «une petit noir», за исключением того, что его идея о свободном спуске выглядела как мое вертикальное падение. Софи и Джен, которые провели на лыжах больше времени, чем я, сумели спуститься целыми и невредимыми. Я же приземлилась внизу на задницу, за мной бесцеремонно последовала одна лыжа, ударив меня по голове (слава богу, что есть шлемы), в то время как другая проплыла мимо, перевалилась через край трассы и скрылась за деревьями.
Официант приносит наш заказ — горячий шоколад со сливками и капелькой рома для меня и Джен, vin chaud для Софи.
— Удивительно, что мы все находимся в одном и том же месте в одно и то же время в начале года, — говорю я.
— Не могу вспомнить, когда такое случалось в последний раз, — Софи задумчиво вертит в пальцах пивной коврик. — Интересно, что мы будем делать в это время в следующем году?
— Может быть, у меня настанет мой звездный час, — говорит Джен, которая говорит это с тех пор, как начала посещать уроки драматического искусства, когда мы учились в начальной школе.
— Это тот самый год, — решительно говорит Софи. — Мы с Ричем остепенились. Мне скоро исполнится тридцать. Пора. И с этим я тоже завязываю, — она постукивает по бокалу пальцем с аккуратным маникюром.
— Ты бросаешь пить? — я смотрю на Джен, а Джен смотрит на меня, и мы вместе смотрим на Софи.
— Не хочу рисковать.
— Тебе еще нет тридцати. В таком возрасте ни у кого не бывает детей. Ты единственный человек, которого я знаю, который ведет себя как настоящий взрослый, Софи, — говорю я.
Джен кивает:
— Они наведут в доме беспорядок, у тебя повсюду будет куча пластикового хлама, и в конечном итоге ты станешь одной из тех людей, которые выводят всех из себя в «Экспресс Пицца», потому что ты заявишься с ребенком, который кричит во всю глотку, когда остальные пытаются вкусно перекусить с похмелья в «Теско Поинт».
— Ну спасибо, — сухо говорит Софи. — Не могу поверить, что ты столько лет проработала няней. Ты в буквальном смысле самый не-материнский человек, которого я когда-либо встречала.
— Это не так, — неубедительно протестует Джен. — Просто не понимаю, почему кто-то хочет брать на себя родительские обязанности.
— Это именно то, что она имеет в виду, — говорю я.
— Я все еще здесь, — указывает Софи. — То есть сижу прямо здесь. В любом случае, у меня не будет такого ребенка, который кричит в ресторанах. Если это произойдет, я выведу его на улицу или еще куда-нибудь. Но я все распланировала…
На долю секунды мы с Джен смотрим друг на друга и строим гримасы, а Софи бормочет что-то неповторимое себе под нос, прежде чем мы все смеемся, и она продолжает:
— Я выйду замуж в этом году. Затем я хочу троих детей, и хочу их до того, как мне исполнится сорок, — она на самом деле считает по пальцам. — Если разница в возрасте будет в два года, это…
— Софи, ты такая организованная, — Джен фыркает от смеха. — У меня даже нет собственного чертова дома, а ты все планируешь. Держу пари, у тебя есть электронная таблица в «Эксель» со всем этим материалом.
— Заткнись, — Софи слегка краснеет, и мы знаем, что она у нее абсолютно точно есть.
— В любом случае, меняем тему, — Софи поджимает губы, но старается не рассмеяться. — Я так взволнована, Джесс. Не могу поверить, что мы все будем в одном городе. Мы можем готовить ланчи, ходить в кино и делать всякие милые девчачьи штучки.
— Мы можем помочь тебе исполнить танцы плодородия или что-то еще, что тебе нужно сделать, чтобы забеременеть, — услужливо говорит Джен.
— Ты пропускала эти уроки в школе? — спрашиваю я, и Софи фыркает. — Тут не танцы плодородия выполняют всю работу.
Мы все хихикаем, как будто нам снова тринадцать на уроке естествознания, а учитель биологии рисует картинки на доске.
— Ух, мы могли бы помочь тебе найти свадебное платье, Софи, — я представляю монтаж, в киношном стиле, где мы сидим в примерочной свадебного магазина, в то время как она входит и выходит в разных пышных меренгами, прежде чем появиться в сияющем, идеальном платье.
Софи морщит носик и выглядит немного розовой:
— Вообще-то, я уже выбрала.
— Не может быть, — мое видение рассеивается.
— О боже мой! Я не знала, что все уже официально! — Джен визжит от восторга.
— Это не официально. Но оно такое великолепное, что я решила, что оно должно быть тем самым.
— О боже, это так волнующе, — говорит Джен, хлопая в ладоши. — У тебя есть это фото на телефоне?
— Я думала, брак — это инструмент, созданный патриархатом для подавления женщин? — Софи приподнимает бровь, крепко сжимая телефон в ладони.
— Да, да, это так, но это не значит, что я не могу оценить наряды, а это, по сути, и есть цель свадьбы, не так ли?
Софи открывает свой телефон и прокручивает страницу вниз, чтобы показать нам фотографию самого совершенного, сдержанного, великолепного платья. Оно абсолютно в ее духе, и я понимаю, почему она клюнула на него.
— Будем надеяться, что у Рича нет других планов, — поддразнила Джен.
— Да, он мог сбежать с девушкой из соседней квартиры, пока меня не было, — шутит Софи, но мы все знаем, что этого ни за что не случится. Рич и Софи были парой с плаката — теми, кто был тверд как скала, на кого всегда можно было положиться. Джен иногда называла их мамочкой и папочкой, и я думаю, Софи втайне это нравилось. Она всегда хотела остепениться, с тех пор как мы были маленькими и вместе играли в начальной школе. Рич — идеальная пара для нее, и суть всегда была в том, когда, а не
