сунусь… — кривится девушка, и внимательно изучает пространство под воротами. — Смотри, от земли до прутьев достаточно места, чтобы пролезть. Вымажемся, конечно, но, если ты хочешь спать в теплой кроватке, а не на сыром пляжном песке, стоит рискнуть.
— Надеюсь не застрянем там как Винни Пух… — согласно киваю я Майке, наблюдая как она ловко перелезает на противоположную от меня сторону.
— Давай! — шепчет она мне, отряхивая свои ноги. — Представь, что ты гусеница…
— И представлять не надо! — неожиданно раздаётся из темноты мужской голос, сопровождаемый заливистым хохотом.
— Они что не ушли? — в ужасе шепчу я, вглядываясь в чернь ночи, и угадываю там силуэты политехнической компашки.
— Да пошли вы, уроды! — кричит им Майя и тянет меня за руки, волоча по каменистой земле.
— Ты кого уродами назвала?! — вываливаются на свет тусклого фонаря разъярённые мужские рожи.
Я, стараясь перевести дух и отряхнуть слегка ободранные острыми камешками колени, резко выпрямляюсь от испуга, и то ли от резкого движения, то ли от неаккуратного Майкиного волочения моего бренного тела по земле, а может и просто от количества выпитого сегодня за вечер, всё содержимое моего желудка отчаянно несётся ввысь, стремясь на свободу.
— Твою мать! — ревёт кто-то, и отпрыгивает от меня на добрый метр. — Ты дура что ли? Чёрт, запачкала, идиотка…
Поднимаю взгляд и вижу недовольную рожу Орлова, что стоит рядом с ругающимся парнем и хмуро осматривает низ своих кипельно-белых брюк, что тоже слегка запачканы содержимым моего желудка.
— Простите… — хрипло бормочу я, но новый рвотный позыв вновь скручивает меня в три погибели.
— Вот это ты им отомстила… — хохочет Майка, когда спустя некоторое время мы приняв душ, улеглись на свои постели. — Глаза этих придурков навечно в моём сердце…
— Перестань… — заливаясь краской бормочу я, накрывшись с головой одеялом. — Стыдно так…
— Пфффф, — вскакивает с кровати подруга, — даже не смей этого стесняться. Вспомни сколько дерьма от него хапнула, это закономерный ответ вселенной…
— С каких пор вселенная стала моим желудком?! — выдавливаю я из себя улыбку.
— С тех самых, как этот олух решил, что может самоутверждаться за счёт хрупкой девушки! — поднимает вверх палец Майка. — Так ему и надо!
— В одном ты оказалась права… — проваливаясь через некоторое время в сон, бормочу я, — в канаве меня и вправду не нашли, а вот под забором…
Под хихиканье засыпающей подруги и я погрузилась в темноту сна.
Воспоминания о моём незабываемом алкогольном дебюте проносятся перед глазами, когда я, стоя перед зеркалом, наношу на лицо последние штрихи макияжа.
Гоню от себя прочь воспоминания из прошлого, но все последствия столь неаккуратного посещения местного бара, вновь и вновь вспыхивают столь ярко, будто это было только вчера:
Вот по утру на двери нашей с Майей комнаты мы обнаруживаем большую бордовую надпись «Пьянь!».
— Щедрая… — бормочет подруга, оттирая маслянистые буквы, — столько помады перевела…
Вот за завтраком в столовой крикливый дружок Орлова, будто невзначай опрокидывает на меня поднос с его утренней трапезой.
Воспоминания о горячих ручейках манной каши, стекающих за шиворот, до сих пор заставляют меня зябко ёжиться и передёргивать плечами.
— Кретин! — кричит подруга, помогая мне освободится от молочной массы. — Она же горячая…
Вот на протяжении долгих дней за спиной то и дело раздаётся шёпот наших с Майей совузовцев, стоит нам только оказаться в месте их скопления.
— Пьянь!
— Шлюхи!
— Выкусите! — неизменно показывает им Майя средний палец и гордо уносит свои длинные ноги прочь от презрительных взглядов будущих педработников. Я же смущенно плетусь за ней следом, стараясь абстрагироваться от неприятной ситуации.
Апогеем становится моё желание зарыть с Орловым топор войны и вызов его на беседу тет-а-тет.
— Хватит! — строго говорю я своему отражению в зеркале, промокнув алые губы бумажной салфеткой.
Воспоминания об итогах наших «мирных переговоров» до сих пор больно ударяют по самолюбию, заставляя внутренности испуганно сжиматься.
— К чёрту Орлова! — в сотый раз за день повторяю я, оглядывая себя в зеркале.
Платье великолепно гармонирует с лёгким макияжем, акцентом в котором выступают ярко-накрашенные губы. Слегка подкрученные локоны добавляют образу воздушности и эфемерности, а высокие лакированные шпильки завершуют образ "Фам Фаталь".
Довольно причмокнув, я хватаю свой телефон и глянув на время, отчаянно несусь к двери, чуть не забыв о чёрном клатче, сиротливо лежащем на огромной кровати.
— Опаздываю! — подгоняю я себя, несясь к блестящему лифту.
На каблуках, что сегодняшним вечером украшали мои ноги, спускаться по лестнице я не решаюсь, всё-таки весь вечер впереди, а прийти на старт словно запыхавшаяся старая кляча, не хотелось.
— Ну же! — недовольно притоптываю я ногой, ожидая, когда серебристые створы лифта раскроются на моём этаже. — Наконец-то… — залетаю в просторную кабину и нажимая на цифру один, внимательно оглядывая себя в зеркальной стене верного турецкого подъёмщика.
— Чёрт! — вырывается неожиданно у меня, когда в почти закрывшиеся двери пролезает загорелая мужская рука, и они послушно разъезжаются назад, явив моему взору самодовольное лицо важной птицы.
— Привет! — как ни в чем не бывало произносит он и нажимает на кнопку под цифрой ноль.
Ничего не ответив этому наглецу, я демонстративно отворачиваюсь к зеркалу и с придельным вниманием изучаю свой свежий макияж.
Лифт, будто ощущая моё взвинченное состояние, ведёт себя довольно странно: закрывшиеся створки неестественно хрипло крякают, заставляя меня бросить быстрый взгляд на Орлова, который, однако, спокоен и невозмутим.
На втором этаже электронное табло начинает истерично мигать, а цифры остервенело скачут от семёрки до нуля в хаотичном порядке.
— Что это? — испуганно бормочу я, когда между вторым и первым этажом, освещение начинает моргать.
— Лифт… — задумчиво пожимает плечами Орлов, — в последнее время пошаливает… Всё никак руки не доходят вызвать мастера.
— Сервис! — презрительно бормочу, молясь, чтобы двери, наконец, разъехались и выпустили меня в вестибюль отеля. В сотый раз я уже прокляла и шпильки, и своё нежелание воспользоваться лестницей.
На табло загорается цифра один, и мой облегченный вздох разрезает напряжённую тишину небольшого пространства. Однако радость моя оказывается преждевременной: не открывшись на нужном мне этаже, лифт отчаянно ухает вниз, натужно хрипит и, наконец, останавливается.
— Что за чёрт? — недовольно выкрикиваю я, когда свет в кабине полностью гаснет.
— Застряли… — спокойно констатирует Орлов, подсвечивая себе фонариком последней модели дорогущего телефона. Пытаясь разжать плотно сжатые железные створы, он натужно бормочет. — Видимо между первым и цоколем зависли…
— Сервис! — вновь кривлюсь я, стараясь набрать на телефоне сообщение для Наташи. — А с сетью-то что?
— Не ловит… — мило улыбается мне Орлов, мельком бросив взгляд на экран своего смартфона. — На нулевом со связью всегда беда, видимо поэтому…
— Что
