твое самое первое сообщение в мессенджере. Примерно год назад, — решила помочь ему Карина. — Ты писал, что хоронишь друга. Сегодня дата его смерти?
— Да, точно.
— Прости, что тогда не ответила. Я его не видела. То есть… — стыд сбил ее на пару секунд. — Я принципиально не хотела их читать. Читала только уведомления. Это пропустила как-то. Недавно только перечитала.
— Я понял, — без обиды ответил Зайкин. — Неважно уже. Он в коме лежал несколько месяцев. По сути, умер гораздо раньше. Летом.
Голова его опустилась, почти упала на грудь, болталась, как подвешенная боксерская груша. Почти оголевшие ветви деревьев сгущались над ними по мере продвижения. Кустарники сбоку выпячивали иглы. Будь тропинка уже, царапали бы кожу, но места хватало вполне, чтобы двоим идти рядом.
— Это был твой лучший друг?
— Ну, да. Лучше, по крайней мере, еще не было, — парень обернулся и улыбнулся с грустинкой в глазах. — Мы с ним на самообороне сдруганились, хотя до этого учились в параллельных классах, но не особо общались.
Парень резко остановился и свернул с дорожки, двинулся между могилами. Тропинки там были уже естественные, протоптанные людьми. Трава терлась об икры, оставляла мокрые и грязные следы на колготках. Карина каждый раз неприятно ежилась. Наконец, они остановились у одного из памятников.
На надгробии было фото веселого парня, коротко стриженного, кареглазого, с волевым подбородком. Мускулы выпирали из-под свитшота. Круглое лицо широко улыбалось. Фотография казалась свежей, хотя искусственные цветы на могилке уже сильно потрепались. Новых еще не было. Девушка поняла, что они сегодня первые.
Зайкин вместо букета вытащил из рюкзака три лимонада и шоколадное драже. Вскрыл все упаковки и поставил прямо на бугорок могилы. Одну бутылку протянул Карине, вторую оставил себе.
— Будешь?
Она не посмела отказаться, хотя газировку не любила. Они чокнулись, приложив горлышки своих «Швепсов» к третьему и выпили.
Зайкин сидел на корточках, смотрел на фотографию, прищурившись, сдерживал слезы. Подбородок напрягся и сморщился. Рот он плотно сжал. Жидкость в бутылке под нажимом его пальцев то поднималась, то опускалась.
Карина стояла с другой стороны могилы и не знала, что сказать. Решила, что молчание лучшее, что она может сделать. Это было ее единственным умением — слушать. И она слушала. Завывание ветра. Шелест безлиственных крон. Гудение автомобилей вдалеке. То, как он шмыгал носом. И то, как беззвучно плакал.
Не сдержавшись, она подошла к нему, присела рядом и погладила по спине, положа голову ему на плечо. Хотелось через кожу впитать его боль. Зайкин поднялся и зажмурился. Девушка обхватила его талию и прижалась сзади.
— Он единоборствами увлекался. Защищал меня всегда. Самым сильным был в школе, его побаивались. А меня считали геем. Поначалу дразнили, а потом он стал за меня заступаться, все само собой на нет сошло, — парень усмехнулся и положил свою руку поверх ее. — Все удивились, когда я начал встречаться с Линой, а он так и был один. Хотя поклонницы за ним толпами бегали. Я тоже этого не понимал. У нас с ним чисто пацанские отношения были. Ну, знаешь, в приставку поиграть, мяч погонять, спарринг понарошку устроить. Девчонок обсудить.
Карина приложила ухо к его спине между лопатками. Там внутри мерно билось сердце, такое живое и настоящее. Оно казалось большим и вместительным.
— А на выпускном он признался мне в любви, — Зайкин вздохнул.
Карина отпрянула, хотя за высокими плечами все равно не могла видеть его лица.
— Собирался уехать в Европу. Типа, тут все равно ловить нечего. Ну, и попросил о поцелуе на прощание. Я не смог ему отказать. Все-таки мы столько лет дружили. И это…
— Какие зайки! — прервал их громкий баритон сбоку.
Из кустов мимо оградок метрах в пятидесяти шагали пятеро парней. Первым шел самый длинный и худой. За ним качались в стороны плечи пошире и руки потолще. Зайкин весь оброс злобой. Ярость набухала в жилах. Он развернулся к ним, спрятав за спиной Карину. Она выглядывала осторожно, изучала шаткие фигуры.
Первый, бледный и тонкий, носил глубокие мешки под глазами. Красные веки обрамляли желтоватые ресницы. Сами глаза казались чересчур влажными. Опьянение их мутило. К полудню он успел напиться вдрызг. Остальные были в похожем состоянии.
Карина узнала в нем черты лица Лины. Такие же аристократические, правильные и недобрые.
Не успела девушка разглядеть остальных, как Зайкин всучил ей свои часы.
— Беги. Моя охрана тебя найдет.
У нее глаза чуть не выпали.
— Что? Зачем? Куда? — девушка крепче вцепилась в его руки.
— Беги, говорю. Не видишь, они бухие? И все до единого ублюдки, — он говорил очень настойчиво, выжимал каждое слово и буквально въедался взглядом в ее растерянное лицо.
Синий раскалился от напряжения. Карине стало страшно, но пугали не ублюдки, а он. Она отчаянно завертела головой и крепче сжала его руку.
— Зай, ну, зачем сразу оскорблять? — ухмылялся первый. — Мы тебя заждались, между прочим.
В качестве доказательства своей неопасности он поднял руки. В одной держал бутылку виски, в другой — сигарету. Парни выстроились с ним в ряд. Все были того же возраста и социального статуса. Дорого одетые, но неряшливые, пьяные, с некрасивыми гримасами. Оглядывали ее нехорошими ухмылками.
— Телку свою прячешь? — первый вонзил в Карину желтые глаза, она ответила презрением, взгляд не стала уводить, хотя смотреть на него было противно.
— Моя охрана будет здесь через пару минут. Че вам надо? — Зайкин вышел вперед, чтобы загородить собой Карину, руками не давал ей выходить за пределы своей спины.
— Как раз успею кончить, — желтоглазый подмигнул девушке.
Она почувствовала, как по телу Зайкина пробежала ярость. Чтобы не дать ему кинуться первым, Карина фыркнула и выговорила с омерзением:
— Остальные полторы минуты че делать будем?
Парни заржали. Зайкин сперва усмехнулся, только потом опешил и глянул на нее с осуждением — впервые она видела такое в его глазах. Это был страх, иррациональный, естественный, проистекающий из желания ее защитить.
— Дерзкая, — заметил один из свиты, у которого вместо подбородка были две тонкие складки.
Желтоглазый шагнул было вперед. Зайкин вмиг раскрыл перочинный нож с характерным металлическим щелчком.
— Только попробуй, сука.
Карина чуть не подавилась страхом и схватила его за руку у локтя.
— Воу, воу, спокойно, Зай, — первый отошел на два шага назад. Сквозь алкоголь в желтых глазах просочилась опаска. — Мы просто… поговорить… хотели.
Они смотрели друг на друга упрямо. На десять секунд воздух кристаллизовался. Даже пьяные фигуры замерли. Лишь глаза бегали по кругу. Все осматривали друг друга. Карина не чувствовала собственных ног, впрочем, ничего в себе не чувствовала. Только пульсирующий жар ненависти,
