его притчу в том смысле, какой вкладывал он. Теперь догадывалась, к чему он клонит, хотя не могла примерить историю его родителей на себя. У нее-то способностей не было никаких.
— Но это не вся история, — Зайкин откинулся головой на перегородку и скрестил руки на груди. — Потом, когда у мамы дела уже в гору пошли, папу настиг кризис среднего возраста. Я тогда мелкий был, еще дошкольник. А он бухал. У него всегда эта слабость была, еще до знакомства с мамой. Но вот в эти пять лет он прям жестко бухал, потому что мог уже себе позволить не работать. Типа со мной сидел и был домохозяином, но по факту бездельничал и спивался.
Девушка еще в Федора-таксиста не успела поверить, а новая информация ввергала в шок. Казалось, в такой приличной семье не могло быть алкоголиков априори.
— Мама его пыталась вылечить, но он сбегал, разумеется, всегда. И все ей талдычили, что бросать его надо, типа тряпка и раздолбай конченый, не солидно бизнес-леди ее ранга с таким водиться, — Зайкин посмеялся, глядя в потолок. — И вот однажды папка привел меня к своему собутыльнику. Я там в кладовку залез. Пыли наглотался, пока они водку распивали. Ну, у меня отек случился.
Парень положил руку себе на шею. Карина нахмурилась и сделала маленький глоток, рефлекторно, просто пригубила.
— А это опасная штука. Горло опухает за минуты, дыхалку перекрывает. Задохнуться можно, — он поморщился и облокотился на стол. — Но мне повезло, папа бухал с хирургом. Тот мне пьяный провел экстренную операцию.
Зайкин поднял подбородок и показал поперечный шрам на шее. Карина раньше его не замечала. Тонкий разрез почти слился с кожей, был выполнен профессионалом.
— А что за операция?
— Разрезал гортань, вставил трубку от этого… которым давление измеряют, — он постучал себе по внутренней стороне локтя, — чтобы я дышать мог, пока скорая не приехала.
— Жесть.
Она провела пальцем по линии разреза и повела плечами, представив каково это, когда тебе пьяный мужик режет горло и вставляет туда какую-то штуку.
— Как видишь, операция прошла удачно, — он улыбнулся. — И папа после этого, наконец, прошел курс реабилитации. Мама занятие ему нашла, фонд создала, чтобы он помогал таким же несчастным. С того раза не пьет. Только мамино вино исключительно за компанию.
Карина слушала с раскрытым ртом. Семейные драмы Зайкиных казались невероятными, особенно сейчас, когда они выглядели и были такими счастливыми, полноценными и успешными людьми, как будто у них всегда только так и было и не могло быть по-другому. А все эти признаки низших слоев населения: черная работа, безденежье, алкоголизм, слишком не сочетались с теми образами, которые Карина держала в голове по памяти.
— Удивительно, — только и смогла она ответить.
Персиковые губы растянулись в доброй улыбке, а синий взгляд остался серьезным.
— Поэтому для меня семья — это не чистый бартер «ты — мне, я — тебе», а быть рядом, когда это нужно. И не обязательно отдавать ровно столько, сколько забрал. Таким вещам сложно найти универсальную оценку. Важно просто не бросать друг друга. Потому что все в разное время нуждаются в разном.
Теплые пальцы погладили ее за предплечье. Нежность щекотала. Карина слабо улыбнулась, не могла оторваться от синих глаз, которые обожала. Остро чувствовала, как ей нестерпимо приятно в них смотреть. И как это страшно больше никогда их не увидеть.
— Может быть, я помогу тебе с учебой сейчас, а ты потом… — парень мечтательно глянул в потолок, — …бизнесом, например, управлять будешь.
Карина прыснула.
— А че? Хочу, как папа, быть домохозяином. Готовить, с ребенком сидеть, все дела. Ресторан открою. А ты рули. Зато каждый будет на своем месте.
— Ой, Зайкин… — выдохнула она, отсмеявшись, аж живот заболел.
— У меня на твой счет большие планы, — он насупился.
— Ну, ты фантазер. Я только ноги раздвигать умею.
Карина говорила это без особого самоунижения, даже с легкой веселостью.
— Ну, знаешь, может, в бизнесе тебе это и пригодилось бы, — он сам посмеялся и глотнул остатки чая. — Мама вон иногда страдает, что не может себе позволить решать вопросы через постель. А ей пару раз предлагали, между прочим.
— Оу…
— Ага, люди такие… примитивные.
Девушка помотала головой. Пыталась понять, очередная ли это небылица, или он всегда говорил правду, просто жизнь зачастую выходила абсурднее или замысловатее любой человеческой фантазии.
— Давай, спать. Утомил разговорами.
Поднявшись, она стала убирать грязную посуду в мойку.
— Это я еще скромничаю, — Зайкин оскалился привычно. — Обычно меня не заткнешь.
Ей захотелось его зацеловать. Бросив посуду, Карина кинулась на парня, подняла и потащила к кровати, но ему удалось вырваться. Он применил запрещенный метод — пощекотал подмышки, а сам убежал в ванную, пока она ворочалась в покрывале, хохоча. В итоге, душ они опять приняли вместе. И до трех ночи мяли постель взаимной страстью.
— Кариш?
— М? — пребывая в истоме, девушка едва шевелила губами, глаза уже раскрыть не могла, пускала слюнки на его грудь.
— Съездишь со мной завтра на кладбище?
— Угу.
— Отлично, — чмок прилетел в макушку, только тогда сознание прояснилось.
— Куда? Зачем? — внутри поднялась тревога.
Ресницы захлопали. Она утерла рот и размазала свои слюни по его груди, пытаясь стереть следы. Зайкин улыбался.
— Ты же хотела узнать про Лину.
— Ну, да. А причем здесь кладбище?
— Ну, вот завтра и узнаешь. Спи.
Он положил ее голову обратно на место и плавными поглаживаниями убаюкал.
Глава 14. Слабость, в которой сила
Карина проснулась первой и долго лежала, стараясь не двигаться, чтобы не будить Зайкина и успеть налюбоваться. Во сне его лицо казалось блаженным. Все мышцы полностью расслабились. Рот приоткрылся. Только веки чуть подрагивали. Она водила подушечками пальцев по влажному от крема лбу, повторяла линии бровей, очертила нос по оси и спустилась к губам. Прижимала их слегка — наслаждалась ощущением мягкой упругости. Пока эти губы не схватили ее средний палец и не облизали.
Синие глаза раскрылись и улыбнулись. Карина спряталась под одеялом.
— Спалилась, — сказал парень и потрепал оставшуюся незащищенной макушку ее головы.
— Просто проверяла, дышишь ли ты, — придумала она отмазку спустя пару секунд, вынырнув.
Зайкин поднялся и потянулся, зевая. Затем сразу чихнул. Хозяйка огляделась, осматривала полки над кроватью. Она уже две недели не убиралась. Пыли успело много накопиться на открытых поверхностях.
— Таблетки где? — девушка вскочила первой и побежала к чайнику, где оставалась кипяченная вода.
— В рюкзаке должны быть.
Он только вытянул руку, не желая поднимать все тело. Она стала рыться в его вещах, даже
