сил. Видеть его каждый раз и…
– Но почему тогда так получилось? – выдохнула я, падая на соседний стул.
Джой покаянно опустил голову:
– Честно, Димка учился в другой школе, поближе к дому, и я искренне думал, что Тим тоже. По крайней мере, классе в седьмом он ещё был в тридцатой, вместе с Димой. Это я точно помню.
А в восьмом или в десятом перевёлся в гимназию. А я ведь чувствовала, предвкушала! Понимала, что Тим просто обязан учиться в ближайшей к дому гимназии. В этой.
– Что мне теперь делать? – Вопрос вырвался сам по себе, а ответ Джоя болезненно впился в грудь:
– Может, Тим не будет создавать проблем?
Тим не будет создавать проблем… Пожалуй, этого я боюсь ещё сильнее. Того, что он спокойно придёт на урок, посмотрит на меня и словно не узнает. Вдруг месяц, пока он мне не звонил, а я, упиваясь собственной гордостью, не пыталась сама с ним помириться, поменял слишком многое? Вдруг мы теперь чужие люди, и мне придётся наблюдать, как он с удовольствием общается с одноклассниками и одноклассницами? Со стороны. Без права вмешаться.
Я не вынесу.
– Надеюсь, что не будет, – пробормотала в ответ и всё же ушла в комнату.
Лежать, смотреть в потолок и слушать как быстро-быстро и ужасно болезненно сокращается в груди сердечная мышца. Интересно, я всё испортила сама или так решила судьба?
Я каждый урок с одиннадцатым классом вздрагивала, когда внезапно открывалась дверь, боялась, что это пришёл Тим. Но его не было. Всю следующую неделю, три урока, четыре… на пятом я уже успокоилась, понимая, что Ренат (тот самый бугай с последней парты), скорее всего, был прав: Егоров «свалил». К тому же классный руководитель тоже не могла сказать прямо, явится мальчишка на уроки или нет.
Возможно, он вообще не придёт? Честное слово, уже семнадцатое сентября, почти месяц прошёл.
И я позволила себе расслабиться: перестала ждать подвоха, не оглядывалась по сторонам, когда шла по коридору, больше не пыталась разглядеть его в толпе. Стала нормальным, уверенным в себе учителем, который не ждал дурацкий одиннадцатый класс в кабинете, изучая взглядом всякого входящего ученика, а мог спокойно поболтать с коллегами в учительской и вернуться только к самому звонку. Привычно поздороваться, упасть на своё законное место, уткнуться носом в журнал и в ответ на имя, называемое чисто ради успокоения, услышать бодрое:
– Здесь.
Произнесённое слишком, слишком, слишком знакомым голосом.
Вскинуть голову, встретиться с пристальным взглядом любимых серых глаз. И ощутить, как мир вокруг рушится. Разбивается на миллион осколков, среди которых остались только мы. Вдвоём в чёрно-белом мире – без звуков, без запахов, лишь с огромной трещиной, пересекающей те пять-шесть шагов, что разделяли нас. С пропастью длиной в год.
– Наконец-то вы пришли, – выдавила я, очнувшись от наваждения. – Хоть познакомимся.
И перешла к следующему ученику в списке.
-80-
Оказалось, я прирождённая актриса. Театральный институт должен плакать горючими слезами, что не смог заполучить такую шикарную кандидатуру. А за открытие моего таланта спасибо урокам английского в гимназии и Тимке. Вернее, Тимофею, как я теперь обязана была его называть – и исключительно на «вы», потому что с учениками так оказалось легче.
Пока сердце истерично билось где-то в горле, грозя вот-вот остановиться и наградить владелицу инфарктом, я улыбалась, хмурилась, проверяла домашнее задание, объясняла упражнения и старалась поработать с каждым. Зеркало в конце кабинета уверяло, что пятнами я не пошла, не покраснела и даже не побледнела. Абсолютно нормальный учитель с абсолютно здоровым цветом лица, а что на нового ученика не смотрит… так не знает его ещё!
Впрочем, я старалась не поворачиваться к Тиму не поэтому. Просто он сам не отводил от меня глаз. Смотрел, смотрел, смотрел. Бесконечно пристально и пронзительно, словно готов был проглотить целиком. Словно специально пришёл сюда, чтобы посмотреть. Прожечь дырку у меня в груди, вынуть сердце и забрать без возможности вернуть обратно. Чтобы потом каждый урок этого года демонстрировать его мне и… вот так, как сейчас, улыбаться. Лукаво, порочно, многозначительно.
– Итак, а следующий вопрос берёт, – протянула я, щёлкая мышкой, чтобы привести в действие рандомайзер. Идеальный вариант: и ученикам не обидно, и мне удобно. – Номер шесть. – Я опустила взгляд на список и поняла, что иногда рандомайзер всё же бывает не идеален. – Егоров.
Тим усмехнулся, толкнул сидящего впереди парня, попросив поделиться учебником, и уставился на страницу. Когда молчание затянулось, а пара девчонок хихикнула, я поинтересовалась:
– Тимофей, урок не резиновый, вы следили за нами? На какой вопрос отвечаем?
– На пятый, – спокойно ответил он, поднимая голову и ловя мой взгляд. Глаза в глаза, чтобы дыхание перехватило. – What would you do if you quarreled with your girlfriend or boyfriend? Не уверен, что хочу отвечать.
«Что бы вы сделали, если бы поссорились со своей девушкой или парнем?»
Грёбаная тема конфликтов и дурацкий рандомайзер! Никогда больше не буду пользоваться им во время уроков.
– То есть вы отказываетесь отвечать? – собрав всю волю в кулак, поинтересовалась я.
– Да, я не знаю, как ответить на этот вопрос, – Тим пожал плечами, вызывая волну смешков, и эту же секунду завибрировал мой телефон.
– Отлично, Тимофею повезло, он никогда не ссорился со своей девушкой. – Я улыбнулась во все тридцать два, стараясь замять ситуацию и как можно более незаметно пододвигая к себе мобильный. – Есть в классе более опытные ребята? Василий?
– Васька точно опытный! – выкрикнул кто-то. И все рассмеялись.
А я торопливо опустила взгляд на экран, читая сообщение со знакомого, изученного до дыр номера. Первое за последний месяц.
Тим: «Я пытался вернуть её всеми средствами. И она сама была тому свидетельницей».
Была. Ещё как была. Но ты сам сбежал через неделю, когда я почти сдалась, когда готова была ответить, разрыдаться и умолять приехать ко
