он молчит. Нет ни тяжелого дыхания, ни игры желваками, нет никакой злости — он смиренно выжидает, потом поворачивает на меня голову и кивает.
— Я заслужил.
— Ты мудак…
— Знаю, но я не хочу тебе врать и что-то утаивать. Я хочу рассказать всю правду, какой бы дерьмовой она не была.
— И какую же правду я должна узнать еще, а?!
— Что я хотел не только выиграть, но и получить тебя.
Я закрываю лицо руками, стараюсь взять себя в них, потому что не хочу рыдать перед ним. Да и разве я могу быть слабой в его присутствии? Выдыхаю. Убираю волосы назад, молчу, не смотрю на него больше, потому что не хочу. Он причиняет мне боль, его поступки и решения причиняют, но, наверно, я все же хочу услышать историю целиком, поэтому не ухожу. Я слушаю…
— Все началось со спора, потом с ним смешалось желание. Меня к тебе тянуло, и я тебя хотел.
— Почему ты не отправил полное видео своим друзьям?
— Из-за того, как ты пришла ко мне тогда.
Макс пожимает плечами. Он кажется спокойным, хладнокровным и даже отстраненным, но лишь внешне. В глубине его глаз я читаю другие чувства: ему некомфортно, он немного напуган, не хочет говорить мне все, но говорит дальше.
— Ты была такой милой, такой напуганной, а старалась держаться, и я просто…не смог. Посчитал, что будет достаточно куска.
— Его было достаточно?
— Нет, конечно, — коротко усмехается и смотрит в сторону, — Тогда я чуть не проиграл.
— Какая жалость…и о каких изменениях ты говоришь?!
— О том, что довольно быстро я понял, что влюблен в тебя, и спор уже не имел никакого значения.
— Влю…блен? Влюблен, значит?!
— Я должен был скинуть целую папку с видео подтверждениями, как с каждым разом толкаю тебя ступить все дальше и дальше, но не отправил ни одного. Я проиграл. Моя машина, на которой ты так классно покаталась с Лексом, теперь принадлежит ему.
— Мне посочувствовать?!
— Я не прошу у тебя сочувствия! — повышает голос в ответ, — Я просто…я хочу все объяснить!
— Что ты хочешь объяснить?! — усмехаюсь в ответ, быстро стирая слезы, — И с каких пор ты вообще хочешь что-то мне объяснять, а?! Ты должен был мне все рассказать! Не сразу, но хотя бы после того, как меня забрал!
— Я много раз хотел тебе признаться…
— И что тебе мешало, а?!
— Да я не знаю, как оправдаться за то, что я сделал!
Орет, а потом резко спихивает с кухонной гарнитуры заварочный чайник и также резко отходит обратно к окну вместе со звоном стекла. После этого комната погружается в тишину: Макс молчит, стоит ко мне спиной и смотрит себе на руку, где как раз покоится змея.
— Ты спрашивала, что значит эта татуировка? — хрипло, тихо спрашивает, не поворачиваясь, — Я набил ее после того, как увидел свою девушку в объятиях своего отца. Это что-то вроде напоминания о том, что случилось, и что с этого момента я не позволю себе упасть в любые чувства к женщине, кем бы она не была. Но я упал…
Вздыхает и поднимает голову, пару мгновений снова молчит, только после них поворачивается.
— С тех пор, как я понял, что влюблен в тебя, больше всего на свете боялся, что ты узнаешь всю правду. Не только из-за того, что это осложнило бы мне жизнь, но и потому что тебе было бы больно. Я этого не хотел. Когда я заключал спор, ты была лишь разменной монетой, никто даже не думал о том, что ты почувствуешь, а потом только это и осталось. Я миллион раз хотел рассказать тебе кто я на самом деле, что делаю в квартире Кристины и какие отношения связывали нас с Лилианой…
— Но не рассказал.
— Потому что я боялся тебя потерять. Это малодушие, но такова правда. Я и сейчас боюсь, что ты никогда не сможешь меня простить, даже не смотря на то, что все действительно изменилось.
— Ты ждешь, что я поверю?…
— Я жду другого.
— И чего?
Макс подходит обратно ко мне, и так как я не успеваю отреагировать (да и не знаю в действительности хочу ли отступать), берет мое лицо в ладони.
— Я хочу, чтобы ты дала мне шанс все исправить. Знаю, что о многом прошу, но…черт, да, то, что я сделал — отвратительно и ничтожно, но сейчас я перед тобой полностью честен. Я жалею о том, что предложил этот спор, жалею, что долго следовал глупому плану, и жалею, что не рассказал тебе всю правду сам.
— Зачем ты просишь меня об этом? — также тихо спрашиваю, отстраняюсь и опускаю глаза в пол, неловко потирая предплечье, — У тебя есть чувства к моей сестре…
— Это неправда.
— Макс, я сама видела.
— Иногда я отвечаю на ее взгляды, потому что так проще держать ее под контролем, но я ничего к ней не испытываю.
— Когда я в прошлый раз тебя спрашивала…
— Я не говорил, что люблю ее.
— Но ты промолчал! Иногда этого достаточно, чтобы все понять.
— Ты застала меня врасплох, но я клянусь, что ничего к ней не испытываю. Мне нужна ты, а не она. Я долго прятал голову в песок, но правда в том, что уже достаточно давно Лилиана для меня ничего не значит.
— Оксана сказала…
— Знаю, что она тебе сказала, но она видела только то, что видели все. Мы с ней были знакомы шапочно, она не мой друг, чтобы делать выводы о моих чувствах. Оксана меня совсем не знает. Лилиана была моей первой, настоящей девушкой, и наши отношения были бурными, я не отрицаю. Мои чувства к ней тоже были яркими, но их больше нет. Отец зажимает ее каждый наш публичный выход, и если раньше я горел изнутри, сейчас полный штиль. Но когда сегодня я видел, как он на тебя смотрит, клянусь, готов был убить его, и я бы убил, если бы он к тебе приблизился, даже не смотря на то, что не могу этого сделать.
— Я не знаю… — мотаю головой и делаю таки шаг назад, — Я не знаю, могу ли тебе верить. Я…
— Ты сказала, что вспоминала ту августовскую ночь?
— И? При чем здесь она?
— Ответь всего на один вопрос: в ту ночь, когда ты смотрела мне в глаза, что ты видела?
Глава 21. Высотка у Красных Ворот. Амелия
18; Декабрь
Закрыв лицо руками, я тяжело дышу, лежа на на лопатках. Сейчас я чувствую себя
