Я не знаю, о чем он думает сейчас, но решаю не давить — даю ему пространство, чтобы решиться сказать, что он так хочет сказать. Я же знаю, что Макс словно на перепутье…
— Ты потанцуешь со мной?
Если честно, то я ловлю ступор. Краснею. Бледнею. Снова краснею, на что получаю мягкий смешок.
— Боишься?
«Он хотел сказать не это…» — отчаянно шепчет сердце, но я лишь бормочу.
— Музыки же нет…
«Значит еще не время, но я чувствую: однажды он обязательно скажет, просто нужно подождать еще…»
— Это да?
Это да. Вкладываю свою ладонь в его, разве я могу отказаться? Да и не хочу я отказываться. Макс притягивает меня к себе, обнимает за талию, вторую руку держит крепко, но при всей своей силе, нежно. Я слышу мерное, уверенное биение сердца, запах кислых яблок и сигарет, ощущаю его дыхание на своих волосах. Макс прижимается ко мне щекой, слегка ей гладит, улыбается. Я не вижу его лица сейчас, но знаю, что так и есть. Мы медленно двигаемся, а вокруг нас живет мир: кузнечики поют долгую, кажется даже вечную песню, легкий ветерок качает ветви деревьев, камыши. И разве можно сказать, что музыки действительно нет, когда вот она? В моих руках…
За белым стеклом луны…
Ты увидишь тень,
Под тонким дымом сна
Двери, прозрачные для тебя,
И для меня
Нежнее шелка
Ветер
Закрутит листья дней,
Смоет шорох слов,
Тени, растворятся в звездных снах…
Ночь в кустах легла,
Но ковер цветов
Тени, растворились в звездных снах… [19]
Макс поет тихо, хрипло, но бархатно, да даже если бы и нет…если предположить вариант Вселенной, где он что-то делал бы плохо, у меня на губах все равно светилась бы самая счастливая улыбка.
— Почему тебе так нравится этот мультик?
— Потому что он учит не смотреть на внешность, а видеть суть.
Макс аккуратно поднимает мое лицо на себя, слегка сжав подбородок, и когда я на него смотрю, мне кажется, будто все звезды светят для нас.
— Спасибо тебе, — хмурится, разглядывая мое лицо, — Это было бы просто редкое явление, если бы не было тебя.
Макс приближается, а перед тем как коснуться моих губ, добавляет.
— Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, Амелия, и именно ты заставляешь все вокруг сиять. Я не вижу Луну, звезды, вообще ничего вокруг — только тебя…
Макс целует меня так нежно, так аккуратно, осторожно, что я боюсь пошевелиться, даже вздохнуть боюсь, чтобы ненароком не сломать этот самый лучший момент…этот идеальный миг, когда я абсолютно счастлива. Он утрирует и теплится дальше, когда я оказываюсь внутри кольца его рук, в его крепких объятиях, как в коконе. Мне в этот момент кажется, что нет ничего вокруг опасного, так спокойно и хорошо, как будто он защитит меня от всего на свете…
18; Декабрь
— О чем ты думаешь? — хрипло спрашивает куда-то мне в макушку, вырывая из ночи, что так сильно пахла теплой травой, цветами и зелеными яблоками.
С грустью моргаю пару раз, жму плечами.
— Вспомнила ту августовскую ночь, когда ты водил смотреть Луну.
«И самое смешное, что вспоминая этот момент, я не разделяю «Алекса» и «Макса»…А может быть я просто привыкла уже?…»
Макс бархатно смеется, прижимая к себе теснее, кивает.
— Это была чудесная ночь.
— Что ты хотел сказать мне тогда?
— Я хотел во всем признаться.
Ловлю новый ступор. Я никогда не задумывалась, возникало ли у него желание сказать мне правду, а теперь получаю ее, даже не требуя. Нравится ли мне она? Верю ли я? Не знаю, но когда отстраняюсь, чтобы заглянуть в глаза, уже уверена на все двести процентов: нравится, и да, верю.
— Почему не признался?
— Испугался потерять тебя.
Макс нежно убирает прядь волос с моего лица и тихо цыкает, после на секунду жмурится, а потом смотрит на меня так хитро, словно лис. Улыбается.
— Амелия, я прошу тебя, иди оденься. Ты не представляешь, каких трудов мне стоит не смотреть на тебя, а каких не схватить и оттащить в спальню.
— Я думала, что ты не хочешь?
— Не ври, — усмехается больше, — Ты знаешь, что я хочу тебя. Ты всегда это чувствуешь.
Краснею. Так то оно и есть, я всегда знаю, когда он меня хочет, даже если он меня не касается — читаю его взгляд, как книгу для детей с огромным шрифтом и минимум смысла.
— И в чем тогда проблема? — непонимающе дергаю головой, на что получаю мягкий смешок и еще один поцелуй.
— Тебе не это нужно, я же сказал.
— А что же мне по-твоему нужно?
— Просто поговорить.
Удивлению нет предела, хотя я и думала, что достигла максимума — нет, теперь стою и хлопаю глазами, точно, как дура. Макс же улыбается, даже посмеивается, разворачивает к себе спиной и, сжимая предплечья, шепчет на ухо.
— Секс не решает все проблемы, мой сладкий котенок. Сегодня я хочу просто поговорить с тобой, так что прошу, сжалься надо мной и иди оденься.
«ЧТО?! ОН ЧТО?!» — делаю неловкий шаг в сторону выхода, но оборачиваюсь, чтобы проверить: он ли здесь вообще стоит?
Еще как он. Запихнул руки в карманы, смотрит на меня с жаром и играющими желваками, но стоит, точно приклеенный. Улыбаюсь, ведь понимаю, что ему действительно приходится прикладывать максимум усилий, чтобы не сорваться с места. Макс слегка закатывает глаза и громко, театрально цыкает:
— Я, конечно, действительно знаю, что сексом делу не поможешь, но могу решить, что он лишним тоже не будет. Ты мешаешь мне поступить правильно, — улыбается, выгнув брови, и так тепло, что я невольно отвечаю и убегаю в спальню.
Когда я возвращаюсь в мягкой пижаме и кофте, Макс курит у окна. Он очень задумчив, даже не обращает внимание на мои шаги, словно не слышит их, в чем я убеждаюсь, когда откашливаюсь. Хотела обозначить свое присутствие, а в результате напугала наследника.
— Кажется, что мы поменялись местами. Теперь твоя очередь меня пугать?
— Ты хотел поговорить?
— Думаю, что ты тоже хочешь поговорить.
— У нас как-то с разговорами не очень складывается.
Подхожу к холодильнику, откуда достаю травы, лишь бы не отвечать на его требовательный взгляд. Не хочу. Мне не по себе от воспоминаний о том, как мы уже пытались о чем-то поговорить в его доме, и он это чувствует.
— То, что тогда произошло — моя вина.
— Будешь чай?
Игнорирую попытку, но Макс подходит ближе, беря меня за руку. Заставляет смотреть себе в
