равно надеялась хотя бы на толику справедливости.
— Их бы в любом случае оправдали, — Зайкин усмехнулся злобно. — У Лины отец главный прокурор в городе. Дело так быстро закрыли, что я даже показания дать не успел. Я же типа в элитной школе учился. Там все дети крупных шишек. Все за своих замолвили словечко.
Он помотал головой и опять приложил салфетки к носу. Карина бесилась, хотела натянуть плащ и маску, покарать преступников в ночи, их кровью выцарапать на главной площади призыв к мести. Теперь еще больше понимала его ненависть. С такими ублюдками в одном городе жить не хотелось.
— Лина могла бы остановить своего брата, — продолжил Зайкин, облокотившись на стойку. — Они двойняшки, но она старшая. Он ее всегда более-менее слушался. Выходит… не захотела. Сейчас, конечно, уверяет, что просто была в шоке, сперва приревновала, потом оторопела. А я уверен, она просто мразь. Такая же, как и Леня. И вся их семейка.
У Карины опустились плечи. От собственного бессилия. И от чужого бессердечия. Она вспоминала моменты с Линой и теперь удивлялась, как деликатно Зайкин с ней обходился. Если бы Трунов с ней так поступил, ее бы вырывало от омерзения каждый раз при его виде.
— И я такое же говно… Или еще хуже. Ради подарка пошел с этой дрянью на сделку, — он закрыл глаза ладонью. — Честно… хотел с ней поговорить… надеялся, что там, действительно, есть раскаяние… А она мне первым делом в штаны залезла. Совести вообще нет.
Карина наблюдала за тем, как Зайкин пытается прокусить себе нижнюю губу и все боялась, что вот-вот брызнет кровь.
— Ты не говно, — сказала твердо, стараясь захватить синий взгляд, и это удалось. — И вовсе не такой же, как эти подонки. Не из-за тебя все началось и… закончилось.
— Психотерапевт тоже меня каждый раз в этом убеждает.
— И правильно делает, — Карина выдавила улыбку, хотя все побуждало ее разреветься.
— Я ведь все равно гнусный тип.
Зайкин шмыгнул и надул губы. Брови сгустились над переносицей. Голова его опять опустилась. Но глаза украдкой поглядывали с надеждой.
Она подняла его лицо пальцами за подбородок и приблизилась, смотрела в упор. Хотелось его заглотить всего, чтобы спрятать в своем утробе и держать там, пока все подонки на земле не переведутся, лишь бы его больше никто и никогда не обидел.
— Не знаю, какой ты тип, но я тебя обожаю.
Девушка губами мягко коснулась его лба.
— То есть я тебе не противен? — в голосе зазвучали веселые нотки.
Глаза раскрылись шире. Синий становился яснее.
— Зайкин, ты такой…
Карина притянула его сильнее и поцеловала. Долго не отпускала, хотела выразить всю свою любовь. Той было слишком много — в один поцелуй не укладывалась.
— Ты сам ко мне пристал. Теперь так просто не отделаешься.
Он захихикал по-детски. С лица сходила тень. И вся фигура приняла естественную позу, как будто задышала свободнее.
— Я рад, что, наконец, рассказал тебе все, — он завел мотор. — Меня это так… душило. Я в этом еще никому не признавался.
— А как же психолог? И родители? — чувствуя его легкость, она тоже расслабилась и откинулась на сиденье.
— Ну, они не знают… про травму… что я знал. Ты первая.
Парень опять съежился.
— Правда? — Карина чувствовала тепло внутри. Это была то ли гордость, то ли торжество, то ли радость, что она достигла такого уровня его доверия, раз стала единственной, кто знал страшную тайну. — Спасибо.
— Это тебе спасибо.
Он улыбнулся и чуть не проехал на красный, засмотревшись в ее глаза. Успел затормозить на пустом перекрестке.
— На самом деле, по тебе вообще не скажешь, что у тебя такая… драма была, — заметила она, когда они снова двинулись с места.
— Психолог говорит, это моя защита. Но я всегда такой был вроде, — пожав плечами, Зайкин выкрутил руль, чтобы развернуться. — Просто, когда делаешь вид, что тебе весело, оно реально становится весело. Я потому не очень люблю один быть, чтобы не загоняться. Это тебе одной себя всегда достаточно. Аж завидно.
Девушка хмыкнула.
— Ты просто не представляешь, как я загоняюсь, когда одна.
Дорога домой заняла слишком мало времени. Карине его не хватило, чтобы насытиться Зайкиным, а оставаться он не собирался. Она дулась как ребенок.
— Поехали ко мне. Мои обрадуются.
Воспоминания о Нине и Федоре вызывали теплоту, но девушка отказалась.
— Мне надо работать. Восставать из пепла.
Удручающие мысли о Вацлаве пулеметной очередью влетели в сознание, убили ее покой. «Еще пять семестров осталось, больше миллиона», — тяжестью на плечи ложилась цель.
Чмокнув его на прощание, она вылезла из хэтчбека.
— Кариш… — позвал парень перед тем, как хлопнула дверца.
Карине пришлось заново ее открывать и заглянуть в салон с вопросом в глазах.
— Папа говорит, иногда сила в том, чтобы признать свою слабость. Если что, у тебя есть я.
Как она обожала этот желейный взгляд, потому что чувствовала себя под ним защищенной. Сама чуть подтаяла. Улыбнулась.
— Спасибо, Зайкин.
— Ты не хочешь мне ласковое прозвище придумать? — озадачился он вдруг. — Заюша там, или Кирюша. Я могу быть и Рыбкой.
— Обойдешься.
Девушка еще раз хлопнула дверцей, смеясь. И до самого захода на «Лавкэм» посмеивалась. Только увидев рейтинг, взгрустнула. Мемберы закидывали ее гневными комментариями, требовали деньги назад, жаловалась администрации сайта. Благо, правила позволяли моделям прекращать трансляции в любой момент по собственному желанию, но на статус это сильно влияло. Карина поняла, что довела себя до такого дна, с которого уже не поднимется. Из постоянников у нее остался один Вацлав. ЭрПи после того признания явно тоже от нее отказался.
«Проще зарегаться на новом сайте», — осталось единственное решение.
Она написала Вацлаву. Впервые писала мемберу сама. И это было сильнейшим унижением из всех, что пришлось перетерпеть.
«Вацлав, добрый вечер. Буду честной, мне нужны деньги. Готова рассмотреть новые запросы». Она перевела стоимость семестра сначала в евро, потом в токены, затем добавила комиссию сайта и написала ему конечную сумму, которая ей нужна. Почему-то не сомневалась, что он согласится. И больше этого боялась, чем надеялась.
Захлопнув ноутбук, Карина распласталась на кровати. Думала о прошедших выходных. Столько всего произошло. За каких-то пару дней жизнь круто поменялась. При воспоминании о Полине неприятно зудело сердце. От Жерара бросало в дрожь.
«Какая же ты, тупая, — сокрушалась она про себя. — Так деликатничала, так тянула, чтобы буквально послать нахуй. К чему вообще все это было? Полина права, ты конченая шалава. Даже Зайкин тебя из этого дерьма не вытащит».
Душа расщепилась. Слезы тихо вытекли. По одной, больше не было.
