он ни на йоту меня не уважает.
То, что нужно.
И он без колебаний пошел со мной в туалет, несмотря на то, что я была явно пьяна.
Хотя я знала, что делаю, я немного потерялась в пространстве. В один момент мы шли в переполненном коридоре, а в следующий — стояли в туалете.
Пришел Карсон.
Конечно, еще бы.
Мужчина едва успел схватить меня за задницу, прежде чем дверь слетела с петель, и темная тень опустилась на комнату.
Я не испугалась. Не пошевелила ни единым мускулом.
Кулак Карсона с хрустом врезался в кости лица мужика, измазанного моей помадой. Он бы рухнул на землю, если бы Карсон не держал его за воротник.
— Если я снова увижу тебя в этом клубе, в этом гребаном городе, я похороню тебя заживо, — тихо сказал он, его голос был спокойным, смертоносным.
Несмотря на то, насколько я была далека от реальности, моя кожа похолодела от этого тона.
Мужчина, о котором шла речь, быстро кивнул, из его носа текла кровь. Он рухнул, когда Карсон отпустил его, с трудом поднялся на ноги и вышел за дверь. Я смотрела, как он уходит.
Я ожидала, что такое произойдет. Это и была моя цель, не так ли? Я пришла сюда, зная, что какой-нибудь невинный человек — ну, не такой уж невинный, поскольку он был готов воспользоваться пьяной женщиной — в лучшем случае получит сломанный нос. Я не была уверена, что Карсон не убьет его.
Но все равно так поступила.
Музыка превратилась в тихую вибрацию, когда дверь закрылась. Карсон смотрел на меня. Я смотрела на маленькие брызги крови на белых стенах.
Через несколько секунд я наконец набралась смелости встретиться с ним взглядом. Карсон ждал. Он бы подождал чертов час, если надо.
— Не сработает, милая, — тихо сказал он. Нежно. Всего несколько мгновений назад его ярость была дикой, живым существом. Гадюкой, выпущенной из ящика, готовой разорвать мир на части.
Теперь ничего такого. Теперь он был человеком, который любил меня. Который обожал меня так, что в это невозможно поверить. Карсона нельзя было повредить, искалечить или убить, как бы я ни старалась.
Когда он шагнул вперед, мое тело начало трястись. Я подняла руку в какой-то слабой попытке удержать его подальше.
— Нет, — крикнула я, как будто это могло что-то изменить.
Карсон не останавливался, он не давал мне дистанции, пространства, он не хмурился на меня с отвращением или гневом. Он не схватил меня за плечи и не встряхнул, не закричал мне в лицо… Как я и заслуживала.
Нет, он обнял меня.
Или пытался.
— Почему ты продолжаешь возвращаться? — закричала я, ударяя его в грудь.
Его руки обвились вокруг меня, или, по крайней мере, попытались это сделать. Я продолжала наносить удары, сражаясь с жестокостью, которую прятала внутри себя.
Он мог остановить меня в одно мгновение, я это знала. Не только из-за мускулов. А потому что всё его тело было настоящим оружием.
— Я хочу, чтобы ты ненавидел меня, — всхлипнула я. — Ты должен ненавидеть меня.
Его рука гладила мои волосы с нежностью, которая шла в разрез с насилием, которое она только что развязала. Но этот человек бросал вызов возможности.
— Я никогда не буду ненавидеть тебя, дорогая, — пробормотал он мне в волосы. — Ты пытаешься причинить мне боль, но это ранит лишь потому, что ты в процессе причиняешь боль себе. — Он отстранился, так что наши глаза встретились. — Я со многим могу справиться в этом мире, со многим уже справился. Но единственное, что ставит меня на колени, — это смотреть, как ты пытаешься разорвать себя на части, чтобы пустить мне кровь. Отталкивай меня, ведь так ты думаешь, что чего-то добиваешься. Хочешь наказать себя.
Его рука призрачно скользнула по моей челюсти.
— Хотел бы я остановить это щелчком пальцев, но я достаточно умен, понимаю, что так дело не пойдет. Я буду смотреть, как ты причиняешь себе боль, пока не поймешь, что единственный способ, которым ты сможешь оттолкнуть меня, — только если сведешь меня в чертову могилу. — Он убрал волосы с моего лица. — И, детка… надеюсь, черт возьми, что ты скоро это поймешь.
Я не отвечала ему, больше не пыталась бороться с ним. Я просто продолжала рыдать. Я распалась на части. Все, что я держала в себе, вылилось из меня. Все слезы, печаль.
В какой-то момент Карсон подхватил меня на руки и вынес из клуба. Я цеплялась за него, как за спасательный плот.
Как будто он был единственным, что привязывало меня к этой земле.
На следующее утро у меня было похмелье.
Гребаное похмелье.
Каждая мышца болела. Такое чувство, будто я попала в автомобильную аварию.
Потом я вспомнила сотрясающие кости рыдания, которые испустила в объятиях Карсона. Почти три года травм выплеснулись за одну ночь.
На прикроватном столике стоял стакан воды и две таблетки аспирина, и я с благодарностью приняла их.
Я лежала одна в постели, но простыни пахли Карсоном.
По дому
