закладку.
Пущусь наугад!
Будет удача, не будет…
Первый иней лёг,
И брожу я, завороженный,
Там, где белые хризантемы .
Мой хороший! Мой самый лучший. Любимый. Мой Раф!
Но на этом он не остановился, превратив все эти дни в праздник, полный сюрпризов. Мой офис и дом были заполнены цветами. В среду когда я вышла из дома, обнаружила, что к ручке Феденьки прикреплён шарик с надписью: «Я люблю тебя!»,и бабушки с двумя внуками таинственно улыбались. Один из мальчишек, которого подтолкнула легонько бабушка, подбежал ко мне и вручил букетик фиалок. Я растрогалась.
А в обед меня ждал в офисе свёрнутый свитком сертификат на СПА-процедуры в салоне возле дома. В четверг – в фейерверке шоколадных конфет в коробочке прятался диск с фильмом про любовь. Я смотрела вечером, обнявшись с Барашком, «Дневник памяти» и казалось, что историю мне рассказывает Раф. А в пятницу с утра мне принесли новый букет и приглашение на семинар супер бизнес-гуру по эффективному руководству и крошечного полярного мишку.
Все подарки обязательно сопровождались стихами и были помечены стикером «Моей жене». И я поверила, что я – жена не просто так, по паспорту, а на самом деле. Как было в это не поверить, если у меня самый лучший на свете муж?!
Сердце моё стало большим-большим, а мир вокруг – прекрасным, даже несмотря на то, что со среды ни один завтрак в меня не лез, пришлось отдавать Лидочке все угощения. Α ещё я вдруг заметила, что духи главбуха Марины Андреевны пахнут жжёной карамелью, а соседи по офису слишком много курят в своей «курилке», аж наружу выветривается; а у снабженца Васи явно в доме воду отключили. Еле вынесла его аромат на планерке. Зато бензин на заправке пах так вкусно, что хотелось стоять и нюхать, как кошка валерьянку. И после потрясающего бизнес-тренинга я обнаружила себя жующей прям у овощной лавки стебли сельдерея.
Надо же, какая вкуснотень, почему я его раньше не любила? Α тут вдруг захотелось до дрожи.
– Ополосните, пожалуйста, – попросила я доброго усача армянина, – если не съем, умру.
Его помощница или жена понимающе заулыбалась и быстро промыла мне этот светло-зелёный листовой овощ. Наверное,тоже его любит…
А потом, насельдереенная под завязку, наученная, как руководить, и мечтательная, как принцесса из сказок про драконов, я запрягла моего любимого Феденьку и поехала к маме, накупив кучу подарков. Я так соскучилась! По ней и по родному Ярославлю!
26 Ёса Бусон
27 Осикоти-но Мицунэ (упоминается в 900 – 920г.г.)
Трасса была забита фурами и легковушками, беспрестанно шёл снег,и за рулём ни на секунду не пришлось расслабиться. Так что к маме я приехала смертельно уставшая, практически без задних ног. Я ввалилась в коридор с пакетами и не в состоянии особо шевелиться – сама, как подарок, – принимайте, распаковывайте.
Мамуля запричитала, засуетилась вокруг меня.
– Ох, Любаша, Фарушка, как же я волновалась! И без шапки! Α я жду-жду, но звонить боялась, чтобы от дороги не отвлекать. Всё остыло, сырники твои любимые, рис, курочка… Сейчас разогрею…
– Потом. И тебе нельзя волноваться, – бухнула я и, уронив пакеты на пол, прильнула к маме, носом в родной, любимый запах, в тепло и мякушность маминой щёчки. – Соску-училась…
– Малышка моя!
Мы с мамой одного роста,и волосы одинаково тёмные и пышные, только у неё острижены чуть выше плеч. Для её возраста стильно. Она вообще всегда следит за собой, ведь работает с людьми – моя мама экскурсовод, страстно влюблённый в Ярославль с его древностями. До сих пор каждое утро, как Мороз-Воевода дозором, обегает набережную перед работой и даже в выходные, здоровается с золотыми маковками храмов и Волгой. Она и меня приучила любить наш старинный,исторически богатый город.
– Сырников хочу, – призналась я. – Остальное не могу, мамусь. И в душ. И спать.
– Конечно-конечно. Ах, а шуба у тебя какая потрясающая, королевская! – всплеснула руками мама, когда я от неё отлипла.
Я только кивнула и позволила себе размякнуть окончательно. Приятно, когда ты взрослая, а можно немножко побыть маленькой. Ρаньше меня раздражало, когда мама бросалась с порога меня опекать, а теперь млею и радуюсь. Наверное, это и есть основной показатель взрослости – не доказывать родителям, что ты уже ого-го, а смиренно и счастливо принимать то, что для них ты останешься вечным ребёнком.
Как замечательно было вместо шубы и делового костюма влезть в ночнушку и уютные тапочки, вымыть руки маминым особым мылом ручной работы, а потом сонно кунять носом в кухне над сырниками с изюмом, макать их в сметанку «из монастыря» и поливать медом, пить из любимой кружки со снегирями чай и слушать мамины рассказы про коллег, соседей и новый спрей с шунгитом, «который просто чудо что с волосами творит»!
– Малышка,ты вроде осунулась и при этом похорошела, – заметила мама. – Парадоксально, но факт!
– Устала просто, – зевнув, сказала я и подумала, что, наверное, моя любовь к сырникам, которые мама делает просто волшебными, переросла в сырковый бизнес. Всё, что творожное, – моё. Просто я такие сырники стряпать до сих пор не научилась, зато нашла выгодное замещение. Практически, как Камамбер подмосковного разлива.
– Ты только на завтра или на воскресенье тоже? – с надеждой спросила мама.
Я махнула рукой:
– На все выходные, гулять – так гулять!
А сама подумала с ленивой тревогой, кто же будет подарки от Рафа принимать? Или на подарки тоже объявлены выходные? Знала бы, куда, сообщила бы, что меня нет дома. А так пришлось Сёмина предупредить, хоть он и не признался, что с Рафом общается, и Алевтину Петровну из квартиры напротив попросить, если кто будет меня искать, звонить на новый телефон. Оформила уже номер на фамилию Гарсия-Гомес. Кажется, привыкну скоро…
– Ах, как замечательно. Погуляем вместе, пообщаемся! – воскликнула мама. – Тут у нас выставка сейчас открыта интересная, мой друг организовал, может, помнишь, Аркадий Семёнович, психиатр. Это картины психически больных людей. Очень необычная выставка, есть на что посмотреть и о чём подумать… Ой, что это я всё о себе?! Как у тебя дела, Любушка?
– Всё хорошо, – пробормотала я. – Вообще всё. Давай я тебе завтра с утра подробности расскажу, а то сейчас засну прямо лицом в тарелке.
– Ну конечно-конечно, куда ж – столько ехать в метель! – заахала мама.
–
