– Уведи Дженни к лошадям, – тихо сказал Брэд.
Дженни подняла глаза на мать, которая обещала:
– Мы потом покачаемся еще.
Когда они ушли, Кэролайн воинственно спросила:
– Что она здесь делает?
– Я ее пригласил.
У Кэролайн отвисла челюсть.
– Готова поспорить, не тогда, когда здесь была твоя мать.
– Нет.
– Ну, разумеется, нет! Ты не отдал бы ее на растерзание матери, так? Но ты бросил меня, убежал, как последний трус! Мне пришлось выслушивать все ее гадости. Я не стану из брезгливости повторять, что она говорила! Я бы с собакой так не позволила себе говорить!
– Мне очень жаль, Кэролайн. – В голосе действительно звучало сожаление. – По сути дела, – тихо продолжил он, – мне бы надо было попросить у тебя прощения за многие вещи, Кэролайн. За то, что я на тебе женился. Я теперь понимаю, что поступил неправильно. Ни ты, ни я этого не хотели, за нас решила мать.
– Неправда! Я хотела, я хотела тебя с того самого момента, как впервые увидела!
– Ты хочешь сказать, что стремилась стать миссис Уинтроп Брэдфорд.
– Потому что я любила тебя, до сих пор люблю.
– В самом деле, Кэро? Я сомневаюсь…
– Это правда. Я всегда тебя любила.
– Меня или то, что я собой представлял?
– Как можешь ты говорить такие жестокие вещи?
– Теперь могу. Разве ты не видишь, Кэро…
– Это ты не видишь! Никогда ничего не видел, кроме того, что твоя мать подсовывала тебе под нос! Ты, к примеру, не видел, какой несчастной она сделала мою жизнь! Всегда со снисходительной усмешкой, смотрела сверху вниз, презирала. Постоянно намекала, что я не настоящая женщина, потому что не могу родить ребенка… Ну, разумеется, ты этого никогда не слышал, потому что в твоем присутствии она ничего не говорила, да и все едино тебе было наплевать. Ты всегда только об одном и думал – перетрахать всех встретившихся тебе женщин!
Брэд сказал глухим голосом:
– И за это меня прости, если сможешь.
Кэролайн замолчала на полуслове.
– Что с тобой случилось? – спросила она настойчиво. – Я тебя не узнаю.
– И слава Богу.
– Что здесь происходит? Что тебя так перевернуло? И почему здесь эта женщина… и девчонка?
– Моя дочь, – поправил ее Брэд.
– Понятно. А меня, значит, на помойку, раз я не могу родить?
– Да нет, все не так. У нас с тобой ничего не получалось в прошлом, не выйдет и в будущем. Между нами ничего нет, Кэро, ты знаешь это так же хорошо, как и я. – Спокойная, но решительная твердость в его голосе привела Кэролайн в ярость.
– Если ты думаешь, что сможешь похоронить меня вместе с твоей матерью, то я должна тебя разочаровать! После всех этих лет, что я унижалась? Не пройдет номер! Я не для того провела пять лет в аду, чтобы позволить какой-то суке занять мое место в раю!
– Все впустую, Кэро. Я не могу сделать тебя счастливой, как и ты меня. Я скверно поступил, женившись на тебе, и я еще раз прошу простить меня, если сможешь. Но я не собираюсь пытаться возродить нечто, что умерло много лет назад. Воспользуйся своей свободой, Кэро, поищи себе кого-нибудь другого.
– Не надо мне другого. Я хочу тебя, и ты мне принадлежишь. Видит Бог, я тебя удержу! – Лицо ее покраснело, голос срывался на визг. – Мой отец купил тебя для меня, ты мой, мой, слышишь? Будь я проклята, если позволю тебе бросить меня из-за этой рыжей суки!
– Выбирай выражения, – посоветовал Брэд таким голосом, что красные пятна на ее щеках побелели. – Все кончено, Кэро. Многим вещам когда-то приходит конец. В том числе и нашему браку.
– Ну уж нет, если это хоть сколько-нибудь от меня зависит! Что ты о себе воображаешь, строя вдруг из себя святого сукина сына? Уж от кого-кого, а от тебя религиозности не дождешься! И все это быстро кончится! Уж я тебя знаю! Ты меня не бросишь, ты, всевластный бостонский Брэдфорд! Я подниму такую вонь, что к тебе близко по ветру никто стоять не сможет!
Но он только повторил, на этот раз решительно и окончательно:
– Мне очень жаль, Кэро, – и повернулся, чтобы уйти.
– Не смей поворачиваться ко мне спиной!
Но он повернулся и ровным шагом направился прочь.
– Подонок! – крикнула она ему вслед. – Вонючий лжец и мерзкий подонок!
– Почему эта леди кричит на дядю Брэда? – спросила Дженни, нахмурившись точно так же, как и ее бабка.
– Потому что она рассердилась.
«Несчастная дурочка, – подумала Джулия. – Запутавшаяся, как и все в радиусе действия леди Эстер. Вот только Кэролайн отказывалась страдать в одиночестве. А именно это, – подумала Джулия с тяжелым чувством, – и делает сейчас Брэд».
Вернувшись из больницы, он разбудил ее, чтобы сообщить, что мать умерла.
– Я сказал им, что они могут отключить приборы, – признался он глухим голосом, в котором звучало только поражение. – Надежды не было никакой. Абсолютно никакой. Ее мозг был почти полностью уничтожен.
Джулия встала с постели и крепко обняла его, прижавшись к нему своим теплым с постели телом.
– Все к лучшему, – сказала она, понимая, что это действительно так, причем не только в физическом смысле. – Она все равно не жила с этими машинами. Просто живой мертвец.
– Она была такой маленькой, – с некоторым удивлением заметил Брэд. – От нее ничего не осталось, а ведь она всегда казалась очень большой. Почему теперь она стала маленькой?
Она почувствовала, как по щекам у нее потекли слезы. Потому что в этот момент она поняла, что любит этого сломанного, страдающего мужчину так, как никогда не любила блистательного красавца, который побаловался с ней и оставил ее эмоционально покалеченной. К этому несчастному, потерянному человеку она испытывала такую нежность, что ей казалось, она переполняет ее через край, – как и ее любовь к Дженни с того самого момента, как она взяла дочку на руки. Этот мужчина нуждался в ней, как никто другой, он ничего не мог ей предложить, кроме многих наполненных болью и горечью лет вместе с остатками той личности, которую он тщетно пытался сохранить. И она чувствовала, что хочет его – вместе с бородавками и всем остальным, радостно подумала она, – как никого и никогда не хотела. Сердцем, не телом. В этом вся разница, поняла она. Тут не было ничего сексуального, секс к этому не имел отношения. Здесь речь шла о душе.
– Мой бедный любимый, – говорила она, качая его, как качала бы обиженного ребенка.
– Я убил ее. – Голос его был пустым. – Я чертовски хорошо знал, что для нее смертельно опасно так срываться, но довел ее до этого, потому что бросил. Она не смогла с этим смириться. Я был ее жизнью. Она мне много раз это говорила, она предупреждала, что когда-нибудь я принесу ей смерть…
– Нет! – Ярость в тоне Джулии заставила его вздрогнуть. – Ты не смеешь так думать! Твоя мать сама себя уничтожила! Если бы она научилась держать себя в руках, смирилась бы, что рано или поздно тебя придется отпустить, она бы не умерла. Но она убила себя. Потому что не смогла дать тебе уйти, не смогла принять это как должное. Да, ее убил ее собственный гнев. Потому что она не могла получить то, что хотела. Ты не должен винить себя за то, в чем ты не виноват!
