Воздух в комнате сгустился, как в колоколе для ныряния.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал Кот, – пора отдохнуть перед встречей с Линдси. Полагаю, сегодняшнее событие порадует ее, вы же знаете ее любовь к наличным. – Последнюю часть фразы он произнес как какой-нибудь нью-орлеанский джазмен, добавив в голос нотки басовитой хрипотцы.
Я едва сдержался, чтобы не влепить ему затрещину.
– Это все правда, вы сами могли убедиться насчет наших с Линдси отношений. Все пучком. Я не блефовал, во всяком случае, сегодня.
Где-то в глубине души мне было наплевать. Я столько пережил за последнюю неделю, что сейчас мне было уже все равно. В душе было странное ощущение пустоты, как будто все уже в моей жизни кончилось и больше ничего не произойдет. Перемены, конечно, предвидятся, но даже они больше не беспокоили. Тем более у меня есть пес, есть Люси, есть небо в клетку. Чего еще желать на белом свете?
Мы распахнули окна, и в помещении сразу стало светлей и чище – угар ночи рассеивался в утреннем свете, понемногу выплывая наружу.
Кот сунул чеки в барсетку и уже направился к выходу в сопровождении громил-телохранителей, когда ему навстречу поднялся Майлс.
Он заметно протрезвел к утру, но, несмотря на то, что ему удалось даже немного поспать, нельзя сказать, чтобы вид у него был слишком свежий. Скорее, наоборот, бледный, с каким-то серым лицом, он усталым жестом поднял руку навстречу Коту, словно сотрудник дорожной полиции, останавливающий жезлом последнего за смену нарушителя.
– Можно вас на пару слов?
– А у вас есть что сказать? – удивился Кот.
– Да, я насчет этих проектов, о которых вы упоминали, по поводу Чартерстауна.
– Дома в Мидленде, – ответил Кот. – Пригородная зона. Для трутней.
– Вероятно, они так названы в честь вашей компании.
А он был не дурак, этот старый пройдоха, и сразу уловил подвох в тоне Майлса.
– И вы используете их для оплаты контрактов в Чартерстауне?
– Ближе к делу, сутяжный, давайте напяливайте парик и расскажите, что мы делаем не так.
В определенном отношении Кот был намного более продвинутый игрок, чем я.
– Думаю, что в ближайшее время, и особенно в свете вашего личного признания, службы OFT и SFS могут заинтересоваться вашей конторой.
Дилеры, окончательно рассчитавшись с победителем, покинули комнату, и за дверью завозилась охрана, пробуждаясь к жизни.
– Может быть, – ответил Кот, – только им ничего не найти. Каждый получает свою часть прибыли, и поэтому будет держать язык за зубами.
– Ну, допустим, далеко не каждому это выгодно, – возразил Майлс. – Дэвид, например, никакой прибыли не получает. Заключение в тюрьму только решит его проблемы с жильем на несколько ближайших лет. Так что, думаю, если он в самом деле обратится в полицию и расскажет начистоту обо всем, что случилось, ему дадут значительно меньший срок, чем вам. И, само собой, все ваши доходы от этой нечестной сделки будут возвращены, включая справедливую компенсацию за причиненный ущерб.
– И кто же может все это сделать? – фыркнул Кот, но меня не проведешь: я заметил, как дрогнули его усы и что-то изменилось в голосе.
– Я, – ответил Майлс. – Мое имя Майлс Кэдуоллер-Бофорт, королевский адвокат, не к вашим услугам. Думаю, за это дело можно взяться, и мне будет вполне достаточно ваших признаний, чтобы довести его до конца. – Он расстегнул пиджак, демонстрируя плеер, спрятанный в нагрудном кармане рубашки.
– Да как вы посмели…
– Хотите знать, как я до этого додумался? Я решил, что ваше личное признание превосходно дополнит письменные показания Дэвида, которыми я уже располагаю. Так что скоро вы лишитесь своих капиталов в обмен на новых сексуальных партнеров по камере.
Лицо Кота стало каменным – гранитная набережная в разгар шторма.
– Похоже, ставки поднялись, – сказал Майлс.
За дверью послышалась возня. Кот попятился в ту сторону и позвал, не спуская с нас глаз:
– Даррен, Эдди, сюда.
В распахнутую дверь, словно только и дожидаясь этого момента, вломились двое громил. За ними следовал Мартин, но почему-то без Пучка.
– Начистить им рыла? – поинтересовался он, явно соскучившись по работе.
– Вижу, вы еще даже не предполагаете, с какими трудностями столкнетесь, – заявил Кот и, прежде чем кто-то успел шелохнуться, извлек из кармана пистолет с глушителем, направив его на Майлса.
– И что дальше? – вырвалось у меня.
– Проживете подольше – узнаете.
Как-то не особенно верилось, что Кот способен нажать спусковой крючок и «завалить» человека в присутствии такого числа свидетелей, однако не хотелось испытывать судьбу, мы столько раз испытывали ее за этот день.
– Магнитофон и пленку, – настойчиво произнес Кот. – Похоже, ставки поднимаются, и нам придется поиграть еще немного.
После ночи бессонницы время ощущается совсем по-другому: в ушах гудит невыключенный процессор, а в глазах такое, будто пялился всю ночь в монитор.
Так что буду описывать события не по порядку, а в такой последовательности, какими их помню.
– Опять стейк! – раздался голодный вопль. – Вы ели без меня! – Затем послышался топот лап по ковру, и Кот исчез из виду.
Согнутая дугой линия, как рассказывал мне однажды пес, является символическим изображением жизни, и я вдруг осознал это. Пистолет, который столь неубедительно выставил перед собой Кот, описал дугу в воздухе, блеснув боками в желтом электрическом свете, и упал в волосатую матросскую лапу Мартина.
– Ну и ну, – покачал головой Майлс.
– Игрушка! – заметил Мартин, мгновенно оценив оружие и кулаками отмахиваясь от наступавших на него громил.
Кот стонал под столом.
– А я думал, кошки всегда приземляются на лапы, – успел съязвить Мартин.
– Я отдам вам половину денег, если поможете забрать запись.
– Нет, – ответил Мартин. – Не стану помогать типу, который высадил стекло в моей квартире. И потом, приятель, ты знаешь сам, что Дэви – темная лошадка, а на их пути лучше не становиться.
– Да уж, – ответил я на выжидательный взгляд Мартина, только что уложившего двух «костоломов» на ковер. – Не стоит.
– А этой пукалке, – он посмотрел на «пистолет», – явно не хватает смазки, и, как только я ее достану, обещаю оставить у тебя самое живое воспоминание о том, как опасно носить такие инструменты.
– Слушайте, – заговорил Кот из-под стола, вылезать откуда не торопился, очевидно, принимая его за последнее убежище. – Вам все равно не выиграть дело, доказательств никаких, кроме показаний этого сумасброда. И денег вы не получите. Потому что в мире работает один принцип – большие деньги притягивают меньшие. И это не опровергнуть никакому суду. Зачем только нам в это ввязываться?
