ни относилась ко мне. Точка.
— Послушай, Алекс… хотела сказать. Я собираюсь сегодня в аэропорт, домой! Это срочно, — выпаливаю, восстановив дыхание и глядя в его потемневшие, с поволокой глаза, — надо уладить кое-какие вопросы с работой. Мой отпуск, к сожалению, закончился. И потом, скоро у Кати операция…
— Когда?
— Точно не знаю, — немного мнусь, размышляя. Я ведь на самом деле не в курсе точной даты, но знаю, что она планируется на ближайшие дни, — через недельку где-то. Выясню на месте! Ты сможешь закончить тут сам, без меня?
Он замолкает ненадолго, изучая мое лицо, а у меня все так и скручивает где-то в желудке от волнения и от затянувшегося странного молчания.
Вообще-то, изначально моей целью было «переключить» немного Алекса, когда ситуация стала выходить из-под контроля. Но что-то пошло не так.
— Знаешь, я не хочу выглядеть шовинистом, ломающим твою карьеру и все такое, — тепло усмехается он, как ни в чем не бывало нежно обнимая меня, — но… как тебе идея переехать в Лондон?
— Это… гм, — затрудняюсь описать шквал своих эмоций.
Но это точно вау! Взрыв мозга, разрыв шаблонов — в хорошем смысле.
— А конкретнее?! — уточняет он. Смеёмся.
Нет, я конечно ожидала чего-то подобного. Алекс очень-очень дорог мне, хотя… мучительно размышляю дальше — столько всего произошло и, наверное, глупо размышлять о таких серьёзных вещах на рассвете, в растрепанных чувствах и с мозгами набекрень, как у меня сейчас.
— Если бы ты не предложил мне этого, — честно признаюсь ему, — мне было бы очень больно. Ты уже стал важной частью моей жизни! Но…
— Но?
— Но, понимаешь, нужно все очень хорошо обдумать! Про переезд, про нас… Так правильнее. Давай лучше я обработаю тебе ссадины, есть чем?
Алекс кивает, но смотрит пристально, желая, очевидно, разгадать мои мысли. Такой решительно-серьёзный вид у него я видела всего однажды, когда он делал мне предложение руки и сердца, много лет назад.
Приносит какую-то коробочку с медикаментами и смотрит с придыханием, как я, подрагивающими от его пристального внимания руками, не особо умело обрабатываю его раны. Перед глазами стоит картинка из прошлого — как я лечила его после памятной драки в казино.
Когда он дрался за меня. А я, девчонка, смотрела на него с обожанием и восторгом… и терялась иногда — совсем как сейчас!
— Да. Надо подумать, — глуповато повторяю, закончив, — и тебе..
— А я давно подумал, — спокойно откликается, — мне все стало понятно ещё тогда, в Нью-йорке! Я жалею только о потерянном времени.
И это самое время вдруг останавливается для нас.
Замираем в трогательной неподвижности, друг напротив друга. Непослушными пальцами, я долго и ровненько укладываю зачем-то пластыри, перекись, бинты… И хочется, и колется.
Впрочем, отправить бы Алекса поспать — наверняка же он очень устал после такой сумасшедшей, страшной ночи! Это становится решающим аргументом для меня, когда я говорю, стараясь не смотреть ему в глаза и понижая тем самым накал страстей, пронизывающих воздух вполне осязаемым электричеством:
— Кстати, почему бы тебе теперь не пойти, передохнуть немного? Может быть… поспим… в своих кроватях? — поспешно уточняю.
Но Алекс дожидается, пока я решаюсь поднять на него взгляд. И вдруг неожиданно, весело предлагает:
— А хочешь посмотреть мое оружие? Ты, помнится, интересовалась.
— Хочу, — так же неожиданно для себя отвечаю.
Слегка смущаясь, накидываю на плечи «приличный» верх от пижамы, потому что моя майка на тонких бретелях совсем уж из полупрозрачной ткани. Краем глаза отмечаю затаённую грусть-печаль в глазах Алекса от моих действий, и это почему-то веселит.
Впрочем, он улыбается мне тоже — стоит только взглянуть на него в открытую. Ничего, Алекс, мой миленький, переживешь.
А дальше он зачем-то подает мне руку и, нежно переплетя наши пальцы, ведёт за собой в комнату, которую я по умолчанию считаю его спальней, в виду того, что сама заняла эту. Достаёт из шкафа твёрдый чемоданчик — по виду металлический, но оказавшийся очень лёгким и прочным наощупь.
Алекс без видимых усилий раскладывает его, введя перед этим хитроумную комбинацию из букв и цифр. С большим интересом заглядываю внутрь, изучая содержимое. Он становится позади меня. Полуобнимая, начинает доставать и разбирать на детали страшные на вид, с длинными стволами и не менее внушительные короткоствольные пистолеты. Выкладывает патроны к ним тоже.
— Джентльменский набор, — усмехается Алекс, подробно повествуя мне о каждом, и заряжая-разряжая патронташи, которые сухо пощелкивают при этом. Отмечает, что в Англии из них мне можно будет даже пострелять.
Нет, не то что бы я любила оружие, но он рассказывает о нем столь увлекательно, что глаза мои невольно загораются любопытством.
— Beretta 92 по праву считается самым лучшим пистолетом в мире, — с любовью произносит он своим низким бархатным голоском прямо мне в ухо, и в животе сразу вспархивает целый рой бабочек. Ловко крутит береттой, привинчивая, а затем снимая снова глушитель, — ее производитель считается старейшим в Европе. Итальянская компания по созданию огнестрельного оружия образовалась еще в 1526 году. Beretta 92 и ее последующие модификации находятся на вооружении десятка стран! Эта версия также немного модифицирована для личных нужд британской разведки… к минусам я бы отнёс толстую рукоятку, большой вес и быстрое загрязнение.
А я просто стою и млею, едва соображая, о чем он. В комнате царит интимный полумрак.
Алекс говорит тихо, но даже один только звук его голоса и обжигающее мою кожу дыхание, касающееся заправленных за ушко волос, заставляют тело вибрировать. Незаметным движением, я распускаю волосы, закрывая свои уши от порочной близости его убаюкивающе-вкрадчивого бормотания.
Мы близко, и почти дышим в едином ритме, Алекс прижимается ко мне все плотнее. Не скрываясь, ведёт носом по моим волосам, вдыхая их запах. Я заставляю себя сосредоточиться на мягко вложенном в мои пальцы пистолете.
А пальцы Алекса ложатся поверх моих, переплетаются с ними.
— Моя снежная королева, — жарко шепчет он, отодвигая копну волос в сторону. Сердце рвано колотится в груди от волнения, — ну когда же ты, наконец, растаешь?
Упорно молчу, не в силах дать ответ, но уже совершенно им околдованная! Он медленно вынимает оружие из моих рук. Кладет его на стол с тихим стуком..
Затем разворачивает к себе за бедра и дерзко смотрит в глаза. Кружит своими действиями голову, парализует волю… Склоняется к моему лицу все ниже. Горячо дышит в губы, не целуя, а лишь поглаживая спину невесомыми, легкими касаниями.
Тяжело сглатываю. Облизываю свои ноющие от желания целоваться губы. Я не знаю, как он делает это со мной,
