Лично меня вся эта катавасия на поле не вставляет от слова совсем, так что Заяц отрывается за обоих, и я буду очень удивлен, если после финального свистка выйдет со стадиона с нормально работающим горлом.
Я снова запрещаю своим мыслям уползать на запрещенную территорию.
У нас же вроде как почти_приличное свидание, без намеков, если не считать ту ее фотку, которая до сих пор стоит у меня перед глазами, и на которую я, вполне возможно, буду дрочить сегодня ночью, хоть мне уже и сорок с крючком и это ну как-то вообще не серьезно.
Да и не по хуй ли?
Когда команды снова разбредаются по полю и судья вбрасывает мяч, Алиса занимает место на скамейке рядом со мной и жадно тянется за стаканчиком с «Пепси». Обхватывает губы трубочкой, делая пару глотков.
Замечает мой пристальный взгляд.
Пробегает языком по губам.
— Зай, серьезно, не надо так — выебу же в машине, — смеюсь и упрашиваю одновременно. — Не трави душу.
— Мы это уже проходили, Бармаглот Игоревич, — сверкает зелеными глазищами.
— В «Гелике» не трахались, не пизди.
— Для сквернословов в аду приготовлен особый котел, в котором сидят лингвисты в несгораемых костюмах и читают Толстого и Достоевского, — продолжает накалять градус она.
— Да вообще по хуй, — даю ей повод упражняться в остроумии дальше.
— Вы уже испытали его на прочность? Заднее сиденье? Переднее? — Заяц продолжает улыбаться, но взгляд становится напряженным.
Мы можем сколько угодно от этого бегать.
Можем нести друг другу всякую херню, но факт остается фактом — я реально не чувствовал себя живым все эти месяцы. Особенно после тех ее слов про мою кобелиную натуру.
Потому что, когда из жизни вдруг исчез Заяц, вместе с ней в груди появилась огромная дыра, которую просто не хотелось ничем заполнять. Потому что не было ничего равноценного взамен.
На этот раз я намеренно медленно протягиваю руку, даю Зайцу возможность самой решить — хочет она этого прикосновения или лучше послать меня на хер, и ничего не менять на нашем разводном мосту.
Она даже не думает отодвигаться.
Притрагиваюсь к ее подбородку, сжимаю его двумя пальцами, подушечкой большого поглаживая едва-едва заметную ямочку на подбородке.
— Зай, последний раз я трахался еще до твоего январского монолога.
Ее глаза становятся больше.
Меня туда втягивает, как в проклятую черную дыру.
Нырнуть бы с головой — и пошло оно все…
— Ни в «гелике», ни в койке. Нигде. Веду, блядь, монашеский образ жизни, удрачиваюсь, как пацан, но, насколько я помню, тебе это даже нравилось.
— Я даже видео не смогла удалить, — отвечает она, хоть я читаю ее практически по губам, потому что там опять кто-то кому-то забил, и зрители затянули радостную кричалку.
— Смотришь? — провожу пальцем по ее нижней губе.
— Не скажу. — Осторожно, едва касаясь, зажимает мою костяшку губами.
— Значит, до дыр затерла, — разрешаю себе самодовольство. Я же знаю этот взгляд. И что скрывается за этим прищуром, и улыбкой в уголке рта — тоже. — Мелкая извращенка.
— Большой шланг, — тут же пасует она.
— Хочешь досмотреть футбол? Уверена?
На мгновение мне кажется, что она прямо сейчас сама схватит меня за руку и утащит со стадиона.
Но.
Мой Заяц снова берет стаканчик, снова жадно из него затягивается и, поднимаясь, чтобы лучше видеть, заявляет:
— Уверена, что сегодня я хочу только футбол и спатки. Одна. В своей постели. Так что, если вдруг вам скучно, Бармаглот Игоревич, поднимайте свою задницу и помогайте синим выиграть.
— С какого это хуя синим, а не красным? — корчу обреченного на смерть, но все-таки встаю.
— Чтобы довести меня до морального оргазма, — прикидываясь томной девой, говорит она. — Начнем, пожалуй, пока с этого.
Зараза мелкая.
Но, бля, я реально первый раз за кучу месяцев просто тупо отрываюсь и с удовольствием.
После матча Заяц выглядит довольной и раскрасневшейся.
Пока я расталкиваю народ локтями, не давая ее пинать, держится так близко, что свободная рука сама собой тянется приобнять ее за плечи. Алиса не отстраняется, но и не пытается как-то сократить дистанцию. Она просто идет рядом, и ее плечо касается моей груди, совсем как в те дни, когда мы были просто Папиной дочкой и Папиным другом, и я иногда подвозил ее домой с парочки концертов.
Какие-то странные и почти забытые ощущения, но от них хочется сильнее стиснуть в пальцах ее воробьиное плечо.
Выходим на улицу, и Заяц довольно расставляет руки накрапывающему теплому дождю.
— Заболеть не боишься? — ворчу я, почему-то именно в эту минуту остро, как никогда, чувствуя нашу разницу в возрасте. У нее веселье в голове, а у меня — ее сопливый нос.
— Неа, — улыбается она, даже не замечая, что проходящая мимо парни буквально прилипают к ней взглядами. — Июнь, Бармаглотище, кто боится летнего дождя — тот вы.
Я и правда стою под навесом, но не потому, что мне не посрать, сколько потоков воды в итоге прольётся мне на голову. Просто чтобы посмотреть, как изображает из себя Капитошку.
Ни хрена не верится, что все это происходит прямо сейчас, а не в моей перегруженной от работы и дурных мыслей башке.
Я ведь почти смирился с тем, что все, конец.
Что она уже ушла слишком далеко — хрен догонишь.
Достаю сигарету и закуриваю, вышагивая к ней, чтобы все-таки встать рядом.
Пахнет — сдуреть.
Или это у меня самец врубился и гон в полную силу?
— Бросайте курить, Бармаглотище, а то я начну — и вам будет стыдно, что научили ребенка плохому.
Она твердой рукой решительно отбирает у меня сигарету, затягивается сама — и мне приходиться отобрать у нее эту дрянь. Никакого влияния вообще — творит, что хочет, а ты, Миллер, смотри, крути пальцем у виска, охреневай, как тебя вообще сюда занесло. И радуйся.
— Между прочим, Бармаглот, вы первый раз по-человечески сводили меня на свидание, — заявляет, глядя мне в глаза. — Вы не женат, я — свободна. Чувствуете этот приятный флер нормальности?
Я нарочно прислоняюсь носом к ее макушке, затягиваюсь запахом волос.
Она их чем-то таким моет — как будто, вообще для детей, если память мне не изменяет на ту бутылку с утками, но от нее не пахнет пухлыми младенцами. От нее одуренный аромат желанной женщины.
— Вкусно пахнешь, нормальность, — ухмыляюсь. — Может, кофе выпьем?
Уже почти девять вечера, но время совсем не сонное, кроме того, впереди выходные, и если уж Алиса решила «спатки» одна, то хоть кофе выпить-то точно можем?
Я не вижу ни одной причины для ее отказа, поэтому немного охреневаю, когда отрицательно качает головой.
— Я договорилась с Юлианой и девочками поехать в СПА-отель, завтра в пять утра подъем, если не высплюсь — все веселье коту под хвост. Может, заберешь меня после работы в… понедельник?
— В понедельник к немцам вылетаю, — говорю очень нехотя, потому что собирался оттянуть эту новость на позже.
— Надолго? — как будто расстраивается Заяц.
— Конференция и выставка, на неделю — в лучшем случае.
Она кивает, и мы молча усаживаемся в машину.
Подвожу ее до дома. Кстати, первый раз, потому что не знал, где живет.
Оказывается, у нее квартира в новостройке на защищенной охраняемой территории.
— Да ты стала олигархом, Зая, — посмеиваюсь я, чтобы как-то разрядить неприятный момент прощания.
Она откидывает голову на спинку кресла, поворачивается ко мне и говорит совсем не о том:
— Бармаглотище, попробуйте только мне не писать и не звонить.
— Будешь злым Зайцем?
— Ага, морковку вам отгрызу под самый корень, — клацает зубами и быстро, пока ничего не успел ответить, выходит.
Захлопывает дверцу.
Но все же, прежде чем уйти, заглядывает в открытое окно.
— Придется вам обновить галерею моих любимых порно-видео с вами в главной роли.
