всей истории. Как бы я к нему не относился, но именно он помог перебраться Саше в Петербург, и, как ни странно, нашей с ней встрече тоже косвенно поспособствовал он. Харрасов. Серьезный мужик. Который ради моей чистой девочки наступил на горло своим амбициям.
Мы встретились не как враги, но и не как друзья. Даже не как соперники. Просто люди, которым не посчастливилось пересечься. Знаю, что обоим тяжело дался разговор, но я благодарен ему за все сказанное. Наверное, будь я более молодым или более сентиментальным, пожалел бы его. Эту боль и тоску в глазах я видел у себя. Когда думал, что потерял свою любимую. Только она со мной, а он навсегда останется с этой пустотой внутри. Хотя… может, ему еще повезет?
— Уверен, что домой не поедешь? Может, Мишу прислать? — Олегыч звонит уже третий раз. Или пятый? Что—то я сбился.
— Уверен. Здесь останусь. Чак на тебе.
Вымотался. Сейчас бы заснуть, но сон не идет. Этажом выше лежит моя девочка. Из тонкой ручки тянется прозрачная трубочка с лекарством, бледная и только губы ярко выделяются. Да—да, я все—таки нашел способ заглянуть. Не все здесь категоричные. Или я их просто достал.
Вырубаюсь под утро, а просыпаюсь от непонятного грохота. Подскакиваю в тот момент, когда в палату въезжает каталка, на которой спит моя Саша.
— С ней… с ней все в порядке? Почему она не проснулась от звуков?
— Не переживайте. Вашей жене вкололи обезболивающее, а спит из—за недавнего наркоза. Слабость может наблюдаться несколько дней. Слабый организм.
Сам перекладываю свою девочку на кровать, поправляя подушку. Как же без нее было плохо!
Принцесса открывает глаза, когда укутав одеялом, сажусь рядом и беру за руку. У меня дикая потребность сейчас схватиться за нее. Ее, видимо, слегка штормит, потому что она некоторое время фокусирует на мне взгляд и… нежно улыбается…
— Теперь точно все будет хорошо! Мне кажется, все получится.
— Конечно. Ты у меня такая смелая, моя девочка. — А внутри все дрожит от пережитых эмоций.
«Легко с ней не будет», — вспоминаю сказанные Тимом слова накануне свадьбы. А мне и не надо легко. Мне надо с ней. Как там говорится, в горе и радости? Пусть будет так. Только вот я все сделаю, чтобы радости в ее жизни было как можно больше. Горе она видела без меня… И снова сжимается сердце, сколько же всего пережила моя малышка, пока меня не было рядом.
Саша, поудобнее устроившись, засыпает вновь. А я смотрю на нее и проваливаюсь сквозь время. Вспышками проносится нарезка кадров прошлого: замерзшая девочка у стен детского дома, смешные косички, танцующая у плиты, уставшие глаза, милая улыбка… как получилось, что так или иначе в моей жизни она присутствовала всегда? Может, правда, где—то там есть высшие силы, предопределяющие наши судьбы? И тогда получается, что эта девочка была предназначена мне? «Господи, помоги нам», — слова сами вырываются глухим шепотом. И теперь я тоже верю: у нас все получится!
Прикрываю глаза, еще не зная о том, что ровно через год в день нашего венчания Саша растеряно будет протягивать тонкий пластик с двумя заветными полосками. А еще через восемь месяцев я буду прижимать к груди нашего первенца. Темноволосого мальчика с ярко—синими глазами. Что буду стирать скупые слезы и понимать, что эта маленькая хрупкая девочка подарила мне не просто веру в чудеса, она открыла для меня целый мир.
Мир любви и нежности. Мир, полный счастья. С ней. Вместе.
Натали.
— Чей ребенок? — Отец гремит на всю гостиную, а я недовольно морщусь.
— Какая теперь разница?
— Какая? Если тебе все равно, что ты ведешь себя как шл*ха, то мне небезразлично! Мало, что ты поставила под удар наши отношения с Рустамом. Еще и нагуляла…
Прерываю отцовские крики взмахом руки.
— Не ори, голова болит.
— Ваши с матерью игры зашли слишком далеко, Наташа. Все эти разговоры про свободу и лояльное отношение к ребенку — чушь собачья! Тебе тридцать! Тридцать лет, Наташа. И что ты имеешь? Купленный диплом, развлекульки, беспорядочные связи? И как апофеоз этого бреда — ребенок не пойми от кого.
Папа тянет галстук, словно он его душит. А мне все равно. Вот вообще все равно. Проигрывать неприятно. А с Лихацким я на самом деле проиграла. Кто знал, что эти твари сговорятся за моей спиной? Шамиль из себя жертву сделает, широким жестом отказавшись от сучки. А этот урод вцепится в нее клещами. И кто только надоумил в разные лаборатории тогда отправить… Твари!
Может, кстати, отец сдал. Мы с мамой все продумали: во все самые лучшие клиники проплатили заранее нужный результат. Давид он какой? — Ему лучшее подавай. Понятно же было, куда он меня поволок. Я и не боялась, соглашаясь на этот цирк. Где просчиталась не пойму.
И срок вышел. Не знала, что затянется так. Избавилась бы… а теперь вот сижу и жду, когда сам вылезет. Или сама. Даже узнавать не стала. Ничего хорошего в этой беременности нет. Тяжело, душно, изжога, тошнота. Одни неприятные ощущения. А теперь еще и толчки прибавились.
— Ты слушаешь меня?
Голос отца врывается в мысли. Раздражает. Меня все раздражает.
Бесит, что даже Лерка отдалилась. После той выходки перед днем рождения выскочки она приняла ее сторону. Как так можно вообще? У нас типа дружба была. А она. Тоже сука. Инка вообще в стороне осталась. Сказала, не хочет участвовать в этих играх. Артур ее тогда не понял, ругались они капитально. Хотя какая ему разница до того, что происходит в жизни других? Ему—то вообще чего туда лезть было? Я хоть немного отомстила: отправила с курьером подарок — положительный тест на отцовство. Чего добру было пропадать, раз оплачено, правда? Надеюсь, девка испытала весь спектр эмоций, когда его получила.
— Наташа!
— Отец, я же просила, не ори. Я все равно не слушаю.
— Замуж пойдешь, Наташа. За того, за кого я скажу. Поняла меня? И без выкрутасов!
— Посмотрим.
Никуда я не пойду. Рожу и уеду в Калифорнию, например. Там красиво. Там сестра мамы живет. Нормальная тетка, мы всегда хорошо ладили.
Слышу хлопок двери. Ушел. Ну и славно.
Подгибаю под себя ноги и тянусь за бокалом. Один в
