Брат и сестра чувствовали себя совершенно счастливыми, настолько счастливыми, что забывали поесть в течение дня и, вспомнив об этом вечером, накрывали на веранде столик.
Николай Витольдович уехал в Бостон читать лекции тамошним студентам, и никто не мешал Стефу и Стасе вести рассеянный образ жизни: вставать когда вздумается, ложиться когда захочется.
Что касается Марианны, она никогда никому не мешала, однако заметила, что Стася в последнее время слишком много времени просиживает на веранде, с мечтательным выражением лица следя за плавным полетом листвы.
В разгар сентября, примерно на сороковой выбеленной странице Стефанова повествования, в особняке появился Чон.
Стеф и Стася, сидя на веранде, слышали, как залаяла Терра, бегавшая по саду, затем ее лай сделался менее сварливым, словно кто-то с ней за заборчиком, отделяющим сад от главного входа, вел переговоры; вскоре послышался голос Марианны. Терра снова замелькала среди кустарников, а через какое-то время со стороны главного входа послышался стук молотка.
Брат и сестра переглянулись — и спустились вниз.
Чон, вооружившись инструментами, которые ему бодро вынесла из сарая Марианна, подправлял прогнившее Террино крыльцо, прилаживая новые доски, орудуя поочередно то рубанком, то молотком, то пилой, то топориком, — да так ловко, сноровисто, что Стася подивилась.
Она была удивлена его появлением больше, чем обрадована.
Ведь расстались они после той встречи без всякого намека на будущую: Чон в гости не стал напрашиваться, и даже проводить Стасю предоставил Роде, и ее не пригласил к себе, хотя бы просто из вежливости. И Стася почувствовала себя оскорбленной, решив выбросить из головы этого странного человека, так вначале к ней расположившегося, а потом изобразившего полное к ней равнодушие.
Он явился в ее дом, как будто ничего не зная о запрете ее строгого отца, а может, Родя и в самом деле ничего Чону об этом не говорил. Или же он решил не принимать этот запрет на свой счет.
— Нет, я не просил у Родиона твой адрес! — в ответ на ее вопрос сказал Чон.
— Как же ты нашел меня? — недоумевала Стася.
— Ты сама сказала, что, когда облетают листья, из окошка твоей мастерской виднеется затылок бюста вождя в исполнении Вучетича. Я и сориентировался по затылку…
Стася беспомощно оглянулась на Марианну, всегда выполнявшую роль добросовестного стража, но нянька, растаявшая при виде работающего мужчины, наконец-то починившего что-то в их доме, где никто ничего не ремонтировал и все держалось на честном слове, умиленно поглядывала на Чона.
Даже Терра, услышав, что брат и сестра спустились вниз, примчалась к своему заборчику, положила на крыльцо передние лапы, одобрительно повизгивала, также довольная Чоном.
— Пойдем в дом, — бросив взгляд в сторону Марианны, сказала Стася. — Мы тебя чаем напоим…
Она в общем-то не знала, как следует вести себя с ним.
— Пока не закончу, не пойду, — отозвался Чон. — Браток, помоги мне малость, — сказал он Стефану.
Растерявшись, неумеха Стеф взялся своими изнеженными литературным трудом руками за доску, а Стася с Марианной отправились накрывать стол к чаю.
— Какой, однако, дельный молодой человек, — одобрила Чона Марианна, — не успел появиться, как сразу — за работу. В моем-то поколении все мужчины были такими, как этот Павел. Если видели, что в хозяйстве что-то нуждается в починке, тут же засучивали рукава… Вот Родя приходил — какой, кроме подрамника, был от него толк! А твой брат! Живет и не замечает, как все разваливается. А Павел обещал завтра новую щеколду на калитке поставить. Сразу увидел, что эта заедает… Как ты думаешь, удобно будет попросить его посмотреть кран в ванной?
Накрыв на стол, Стася снова вышла во двор. Нянька — за ней.
Чон спросил, есть ли краска.
— Чего-чего, а этого добра полно, — скосив глаза на Стасю, отозвалась Марианна.
Чон со Стефаном покрасили крыльцо.
— Ловко у тебя все получается, — похвалила Стася Чона.
— Чего там, — отмахнулся от похвалы Чон. — Я даже твой сарафан могу заштопать…
Стася засмеялась:
— Это рабочая одежда, мне в ней удобно…
— Тебе она к лицу, — одобрил Чон. — Ну что, Стефан, мы здорово все сделали, правда?.. У твоего брата рабочие руки, мы с ним за неделю приведем дом в порядок!
Марианна просияла, Стефан сконфуженно ухмыльнулся.
Стася повела гостя показывать дом.
Чон на каждом шагу восклицал:
— Это просто чудо какое-то! Смотри, какая паутина, такая бывает только в старых домах! Особенный, добросовестно сделанный узор, похожий на снасти… И эта лампа — под ней хорошо Диккенса читать! О боже, что за кровать! На таких королевы рожали наследников престола!.. А что делает Сальвадор Дали рядом с Достоевским?.. Пианино — из новейшей истории. — Чон, даже не присев на вертящийся табурет, заиграл начало сонаты-фантазии Моцарта. На звуки фортепиано прибежала Марианна, хотела что-то возразить, но Стася удержала ее. Чон бросил играть. — О, это Смирнов-Русецкий, судя по мазку, последние его сосны, правда? Какое кресло! В нем поневоле захочется вести паразитический образ жизни перед горящим камином! Давайте затопим камин! О! — Чон встал в дверях веранды и умолк. Стася с интересом смотрела на него, гадая, что это там его поразило, в саду. И окна, и веранда смотрели прямо на закат… — Стася, неужели твой дед правда был генералом, а не поэтом? Это жилище с окнами на закат, с верандой, откуда можно наблюдать, как садится солнце, просто создано для великого художника… Им бы не погнушались Веласкес или Ван-Гог, если бы они были русскими! А с другой стороны, здесь все настраивает не столько на творчество, сколько на чистейшее созерцание… Как же ты работаешь в таком доме?
— Мы со Стефаном работаем обычно на втором этаже, там все немного… легче, — объяснила Стася. — Брат пишет фантастику, я рисую… И там все не так основательно, как здесь, второй этаж надстроили не так давно, после войны…
Поднявшись на второй этаж, Чон исследовал обе комнаты и удовлетворенно кивнул.
— Да, тут хрупкие стены… и какая-то прозрачность в атмосфере, что-то детское… Тут можно работать. — Он подошел к Стефановой машинке и прочитал полстраницы напечатанного текста. — Да, понятно, твой брат работает очень и очень поэтично… — Стефан, довольный, разулыбался. — Наверное, вы со Стасей работаете в одной манере, только она в живописи, а ты, браток, в прозе. Стася, почему твои полотна не висят на стенах?
— Я этого терпеть не могу!
— Покажи, где они у тебя.
— За этой занавеской, — выдал сестру Стефан.
