— Знаешь… я называю Эли — Эли, — сказала она. — После смерти мамы, когда я только переехала к нему, он сказал, чтобы я называла его папой, но это было как-то смешно, — призналась девочка.
— Понятно, — пробормотала Нора, ловя себя на мысли, что вот уже не в первый раз интересуется мамой девочки.
— Любили ли они друг друга? Почему они разошлись?
— Ты можешь называть меня Норой, если хочешь, — предложила она.
— Да, мне это нравится, — девочка улыбнулась и блаженно зевнула, зарываясь в подушки. — Нора, как ты думаешь, может, мне не следует радоваться, что папа на тебе женился? Он говорит, что, как только мы получим страховку, сразу же уедем.
— О, нет… — вдруг вырвалось у Норы. Шельса забралась поглубже на кровать.
— Здесь так мягко. А хочешь, я поделюсь с тобой одним секретом?
— Конечно.
— Я счастлива, что живу здесь, с тобой… пусть даже только на ле… — Еще один зевок, и девочка погрузилась в сладкий сон.
Сердце Норы наполнилось нежностью. Может, этот брак и не самое мудрое решение, но все не так уж плохо. Конечно, его бесконечные поддразнивания и это непривычное ощущение, пробуждающееся в ней всякий раз, когда он оказывается рядом, будоражили и волновали, но от этого еще никто не умирал. Главное, Виллоу-Ран теперь принадлежит ей. И она может помочь Шельсе.
Неожиданно девушка поймала себя на мысли, что сделка с Эли перестала ее тяготить. Она будет жить своей жизнью, ничего не меняя. Надо лишь постараться по возможности избегать встреч с ним и не навязывать своего общества.
После таких размышлений у нее словно гора свалилась с плеч. Глаза слипались от усталости.
Минуту спустя девушка спала крепким сном, устроившись рядом с девочкой.
— Доброе утро, Бу.
Сидящая за кухонным столом Нора вздрогнула и замерла с чашкой кофе в руке.
При виде стоящего в дверях мужчины внутри у нее все сжалось. За пять дней в его облике ничего не изменилось — помятый, неопрятный, заспанный. Но его нечесаные волосы, небритое лицо и еле заметные вмятины от подушки на щеке странным образом притягивали Нору.
— Доброе утро, Элайджа, — стараясь говорить как можно спокойнее, ответила она.
— Сегодня ты опять встала рано. Что можно делать в такое время? Очередная встреча? Или книги для каталога? — поинтересовался он, направляясь к кофейнику.
— Мне нужно привести в порядок некоторые бумаги. — На самом деле признаться, что хотела просто ускользнуть до его появления, ей было стыдно. — А ты? — спросила она, пряча лицо за газетой.
Эли лениво поморщился.
— Джонсон собирается закинуть свою тачку на ремонт. Я пытался уговорить его заехать позже, но он постоянный клиент и хочет, чтобы все было сделано как можно быстрее, поскольку на выходные уезжает из города.
Нора успела заметить, что за маской ленивого распутного нахала скрывается ответственный и надежный человек. Ее удивляло упорство, с которым он пытается возродить свой бизнес по ремонту машин. Но больше всего ее поражало, что мужчина не гнушается домашней работ его отношения с дочерью приводили ее в восторг. В том, что Эли прекрасный отец, она убедилась раньше, но за последние пять дней поняла, что Эли не только заботится о ее благополучии, но уважает ее как человека. Для девушки, которая воспитывалась дедом, считавшим, что дети должны быть незаметными, тихими и безропотно выполнять приказания старших, это было своего рода открытием.
Конечно, до идеала Эли было далеко. Несмотря на достаточную вежливость, он определенно давал понять, что не собирается менять свой образ жизни. Если ему становилось жарко, он снимал рубашку. Если хотел пить, пил пиво. Он ел пиццу, включал на всю громкость стерео, бормотал разную похабщину, от которой у бедной девушки вяли уши и потели ладошки.
Однако сегодня особенный день. Она приняла решение, во что бы то ни стало сохранять чувство собственного достоинства, игнорируя его поведение и вечное поддразнивание. Если он будет говорить скабрезности, она будет мило улыбаться. Если навалится на нее сзади, пытаясь прочитать газету, притворится, что не замечает. А если начнет просить ее расписать стены его комнаты, будет совсем не лишним поинтересоваться, на какой сюжет. На его бесконечные жалобы, что брак расстраивает его сексуальную жизнь, можно уклончиво кивнуть и перевести разговор на другую тему.
Она прекратит краснеть и заикаться. А самое главное — избавится от бессвязного лепета.
Нора приподняла газету и, наблюдая краем глаза за приближающимся к ней с чашкой кофе Эли, напряглась. Ей не удалось расслабиться до тех пор, пока он не обошел стол и не уселся напротив нее.
Смачно глотнув, он одобрительно сказал:
— Хороший кофе, Нора, даже очень.
На этот раз его голос прозвучал по-дружески. И все же его близость не давала ей покоя. Она перевернула страничку и притворилась, что поглощена чтением.
— Мое объявление все еще там?
Он дал недельное объявление об открытии своего автосервиса на новом месте.
— Третья страница, — ответила Нора, не поднимая головы.
— Отлично. — Он сделал еще глоток и направился к окну.
— Погода меняется.
Небо заволокло в считанные часы, и на смену ласково светившему на протяжении нескольких недель солнцу пришел дождь.
— Говорят, это ненадолго. К полудню тучи разойдутся.
— Да. В газете пишут то же самое, — отозвалась она.
— А я обожаю дождь. Нет ничего лучше, чем наблюдать за хмурыми грозовыми тучами, слушать, как дождевые капли барабанят по листьям и скатываются по карнизам, вдыхать влагу, принесенную бризом…
Пораженная его красноречием, Нора уставилась на него.
— …Ощущения становятся еще острее, когда одновременно занимаешься любовью. Двигаешься плавно и медленно, смакуя каждое мгновение…
Легкий порыв ветра пронесся сквозь деревья, направив в окно дождевой поток. На секунду девушке удалось представить описанную им картину: серебристый свет, развевающиеся на ветру занавески и два переплетенных тела… одно крупное и загорелое, другое хрупкое и белое… Тепло разлилось по ее телу, и их взгляды встретились. Затем, словно прочитав ее мысли, Эли слабо улыбнулся уголками губ.
Нора отшвырнула газету, будто она обожгла ей руки, и вскочила.
— Мне… мне надо идти. — Она схватила со стола посуду и бросила ее в раковину.
— Послушай, Бу, успокойся. — Его голос звучал насмешливо. — Сейчас только семь тридцать. А библиотека открывается в десять. К чему такая спешка?
— Я же говорила, мне надо разобрать кое-какие бумаги.
— Подожди, я только накину что-нибудь и подвезу тебя к библиотеке.
У девушки застучало в висках.
