У девушки застучало в висках.
— Нет! — отчаянно вскрикнула она. Эли посмотрел на нее, приподняв бровь.
— Почему?
Потому что я не доверяю себе, и всякий раз, когда мы остаемся наедине, я превращаюсь в полную идиотку.
— Потому… что нельзя оставлять Шельсу одну, — быстро придумала она.
— Я оставлю ей записку, хотя в этом нет необходимости. Все путешествие займет совсем немного времени, и, скорей всего, она еще и не проснется.
— А… вдруг ты проворонишь своего клиента?
— Нет:
— Но… я… собиралась пробежаться.
В его расширенных от удивления глазах Нора прочитала приговор своей не соответствующей для этого одежде, хотя вслух он ничего не сказал.
— Ты не забыла про дождь?
— Все в порядке, у меня есть зонт, — выпалила она.
Он еле сдержался от смеха, представив себе эту картину.
— Ладно, если не хочешь, чтобы я тебя подвозил, почему бы тебе не воспользоваться моей машиной? Сегодня она мне не понадобится.
— Нет. Я не могу. — И опасаясь, что их разговор затянется, она схватила со стойки портфель и направилась к двери. — Я хочу прогуляться, но все равно спасибо.
На полпути к холлу ее настиг голос Эли:
— Эй, Бу, может, я сказал что-нибудь не то?
«Хоть раз в жизни синоптики не соврали», — думал Эли, изнывая от жары. Он перевернул картонную коробку и затолкал ее в мини-багажник за задним сиденьем своего «корвета».
Погода разгулялась, и к полудню шкала термометра поднялась к тридцати.
Он смахнул со лба пот.
— Ты уверена, что хочешь все это взять? — спросил он у Шельсы.
Дочка кивнула.
— Я же тебе сказала, что звонила Норе на работу и спрашивала, можно ли мне взять к Саре свои новые наряды, и она разрешила и очень сожалела, что не сможет со мной попрощаться. И еще Нора пообещала, что если ты и родители Сары не будете возражать, то в следующий раз она может остаться у нас на ночь.
Проворчав что-то под нос, Эли выпрямился. Вернув сиденье в нормальное положение, он забрался в машину.
— Она в самом деле все это сказала?
— Да.
Эли захлопнул дверцу, завел машину и изучающе посмотрел на дочь.
— Думаю, ты не стала утруждать себя объяснениями, что вы с Сарой собираетесь дебоширить полночи? И что если вы не совершите по меньшей мере два налета на кухню, то вечер можно считать неудавшимся? А насчет того, что вы большие любительницы рассказывать друг другу такие страшилки о привидениях, что потом будете визжать при каждом незначительном шорохе, поднимая на ноги любого, ты тоже ничего не сказала?
Шельса поджала губы, немного надувшись. Наконец она покачала головой.
— Ну уж нет. Может, я еще и ребенок, но не такая уж дурочка, как ты думаешь, — решительно заявила она. — А ты нехороший, папа. Все время думаешь, что я еще маленький глупенький ребеночек. — И гордо прибавила: — Я почти уже взрослая.
Он улыбнулся, нажал на сцепление, и они вырулили на длинную въездную дорогу, которая переходила в трассу сразу за воротами Виллоу-Ран.
Несмотря на то что наступил вечер пятницы, пробок не было. И уже через несколько минут Эли стоял на переезде, приближаясь к дому родителей Сары Оквард.
— Знаешь что? — спросила Шельса.
— Не знаю, что?
— Нора никогда ни у кого не ночевала. Это ужасно, правда?
Эли взглянул на дочь.
— А как ты об этом узнала?
— Ха, да я же у нее спросила, и она сказала, что дед ее никогда не отпускал. Он этого не одобрял, и в Виллоу-Ран тоже никого не приглашали.
— В самом деле? — удивился Эли, не узнавая собственного голоса, равнодушного и в то же время заинтересованного.
— Да. Нора говорит, это потому, что он состарился, его раздражал шум и он боялся, что дети наделают беспорядок или что-нибудь сломают. Но я считаю, что он просто жадничал. Он ограничивал ее во всем.
— Не позволял, говоришь?
— Ага. — Шельса с отвращением сморщила носик. — Она даже не могла завести себе ни собаку, ни кошку, ни золотую рыбку. Она не могла пойти в общий бассейн, потому что, по его мнению, там можно заразиться. Она не красилась, не носила джинсы и не встречалась с парнями.
Эли слушал с интересом. Безусловно, некоторые ограничения были чрезмерны, но то, что Норе не разрешали встречаться с парнями, пожалуй, даже хорошо. Учитывая ее наивность, девушка могла бы запросто превратиться в легкую добычу для какого-нибудь проходимца. Но обсуждать это с дочкой он явно не собирался.
— А ты не красишься? — спросил он вместо этого.
Шельса раздраженно взглянула на отца.
— Пока нет. Но потом буду. Ты же сам говорил. Помнишь, ты обещал разрешить мне пользоваться косметикой, когда я перейду в предпоследний класс?
— Да. Но про свидания можешь забыть до… о, даже не знаю… лет до тридцати.
— Тридцать! Ни за что! К тому времени я состарюсь, ведь это почти что твой возраст!
Эли сощурился.
— М-м-м, об этом я как-то не подумал.
— Зато я подумала.
Эли повернул в глухой переулочек и притормозил напротив особняка с прекрасным садом. Шельса вылезла из машины.
— А знаешь что, Эли?
— Что?
— Пожалуй, для старого нехорошего папы ты очень даже неплох.
— Да? Ты тоже ничего, детка. Посмотрим, может, я и отпущу тебя на свидание, когда исполнится двадцать восемь.
— О, Эли! — Шельса закатила глаза, прихватила сумочку и побежала навстречу Саре, предоставив Эли тащить коробку с платьями, спальный мешок и подушку.
Он задержался на несколько минут повидаться с мамой Сары и посмотреть на котят, как и положено, восхищаясь Оливером Твистом и заверяя, что рыжий красавчик непременно станет членом семьи Вайлдеров, как только сможет самостоятельно пить молоко. И только на полпути к городу его осенило, что о прибытии знаменитого Оливера надо известить Нору. Вдруг у нее аллергия на шерсть? Конечно, если верить Шельсе и у нее никогда не было животных, откуда ей это знать? И все же надо спросить.
Странно, ведь он знал Бу с детства, но начал думать о ней как о личности только сейчас. За все время их учебы он рассматривал ее как простушку Банни-Бу и отличную мишень — серенький невзрачный кролик, строгая пуританка, внучка самого богатого в городе человека. Ему и в голову не приходило поинтересоваться, почему она такая неуклюжая и ранимая. Еще меньше он думал тогда о том, что ее детство под присмотром старика Брауна было ничуть не легче его собственного, с вечно пьяным дядей Лео. И вообще, мальчик был слишком озабочен тем, чтобы кто-нибудь не вздумал его пожалеть, заподозрив, что он переживает побег своей матери, променявшей его на какого-то ухажера.
Но это было давно, а сейчас рассказы дочери о Норе заставили его призадуматься.
Эли прикладывал максимум усилий для того, чтобы сформировать у Шельсы чувство защищенности, надежности и опоры. Именно поэтому он вернулся в Кисскаунт, как только узнал, что дядя Лео оставил ему гараж. Это сыграло ключевую роль в его решении обосноваться здесь и начать все заново даже после того, как гараж сгорел. Отчасти на его решение принять предложение Норы повлияла Шельса. Он понимал, что благоустроенное, размеренное существование было необходимо для дочки, уставшей от кочевой жизни с матерью за первые пять лет.
