— Похоже ты попал в клуб своих почитательниц, Ники, — шепнул Гас Моран.
— Сколько это займет у нас времени? — спросила Кэтрин из соседней комнаты.
— Трудно сказать. Всё зависит от того, какие вы дадите показания, — как можно спокойнее произнес Ник.
— Тогда это продлится недолго.
И вдруг Ник понял, что может видеть ее полное отражение в длинном от пола до потолка зеркале, что стояло в углу комнаты, где переодевалась Кэтрин. Он наблюдал за ней через полуоткрытую дверь и размышлял, было ли это случайным совпадением или она дразнила его нарочно. Она непринужденно скинула одежду и стояла обнаженная в середине комнаты спиной к нему. Потом вынула заколку и ее длинные, густые волосы упали ей на плечи, она убрала их в пучок-раковину.
Ник продолжал смотреть на нее.
— Вы всегда держите в доме старые газеты? — спросил он, не отрывая взора от изображения в зеркале.
Кэтрин вынула из стенного шкафа легкое платье и быстро набросила его. Она не стала надевать нижнее белье.
— Я держу их, если в них есть что-то интересное. Кэтрин вышла из комнаты, где переодевалась.
— Я готова, — объявила она, отложив щетку для волос.
— Знаете, — сказал, поднимаясь Гас Моран, — мы должны предупредить вас, что вы имеете право на адвоката.
— Зачем мне адвокат?
— Некоторые люди чувствуют себя лучше в присутствии адвоката, когда их допрашивают в полиции, — сказал Гас. — Уж поверьте нашему опыту.
— Детектив Моран, — ответила Кэтрин Трэмелл, — я не «некоторые люди».
— Я заметил, — сказал Гас.
* * *
Кэтрин Трэмелл сидела на заднем сиденье позади Гаса, и он время от времени тайком посматривал на нее.
Они проехали несколько миль по дороге из Стинсон— Бич, когда Кэтрин наконец нарушила молчание. Она подалась вперед и заговорила с Ником.
— У вас есть сигарета? — спросила она.
— Я не курю.
Она слегка покачала головой.
— Курите.
— Я бросил.
— Поздравляю.
Она откинулась назад и стала рыться у себя в сумочке. Спустя мгновенье она положила в рот сигарету и зажгла ее, с удовольствием выдохнув густой дым.
— А я думал, что у вас нет сигарет, — сказал Ник.
— Нашла немного у себя в сумке. Хотите угощу? Она предложила пачку.
— Я ведь сказал, что бросил. Она понимающе улыбнулась.
— Это ненадолго.
— Спасибо, — угрюмо сказал Ник.
Гас взглянул на своего напарника, опасаясь, как бы Кэтрин Трэмелл не допекла Ника, у которого был опасно вспыльчивый характер.
— Значит, вы работаете над следующей книгой? — вежливо спросил Гас, желая увести разговор в более безопасное русло.
— Да, работаю.
— Должно быть, нелегко без конца сочинять всякие истории.
— Это опыт познания.
— Вы что, разыгрываете меня? Какое тут познание?
— Писательская работа учит искусству лжи, — твердо сказала Кэтрин.
«Час от часу не легче, — подумал Гас, — рядом с этой дамочкой точно все время ходишь по тонкому льду. Что ни слово — тонкий намек».
— Как это? Не понимаю — почему писательская работа учит лжи?
— Вы придумываете содержание книги, но оно должно быть правдоподобным, — сказала Кэтрин таким тоном, словно выступала перед выпускниками Беркли из литературной группы. — Для этого даже есть специальный термин.
— Правда? Какой?
— Усыпить недоверие. Гас засмеялся.
— Здорово.
Он взглянул на Ника.
— Ты слышишь, Ник? «Усыпить недоверие». Жаль, что я не могу усыпить свое недоверие навечно. А ты что скажешь, Ник? Ты хочешь усыпить свое недоверие?
— Можно попробовать.
— Это легко сказать, но трудно сделать, — проговорила Кэтрин, стряхивая сигарету где-то возле пепельницы.
Они проехали еще несколько миль по извилистому шоссе. На этот раз Ник нарушил молчание.
— Так о чем же ваша новая книга?
— Разве вы не слышали? Автору не стоит задавать такие вопросы.
— Что? Можно сглазить или есть иные причины? Не могу поверить, что вы суеверны.
— Я не суеверна. Но это, пожалуй, не имеет никакого отношения к предрассудкам.
— Тогда почему нельзя спросить? — допытывался Ник. — Боитесь кто-нибудь украдет ваши мысли?
— Нет, опять не угадали.
— Так в чем же дело? — спросил в свою очередь Гас.
— Некоторые авторы полагают, что, если рассказать содержание книги до того, как она написана, это лишает ее новизны. Сюжет теряет интерес и становится избитым еще до того, как автор попытается вдохнуть в него жизнь.
— Ерунда, — сказал Ник. — Чем это может навредить? Вы говорите о книге как о чем-то хрупком, уязвимом создании, хотя это всего лишь плод ваших размышлений.
— Я и не знала, что вы так хорошо разбираетесь в литературе, — заметила Кэтрин.
— А зря. Вы и не знали, что я бросил курить, — огрызнулся он.
Они молча проехали еще милю-две. Затем она нарушила тишину.
— Я пишу книгу о детективе, — внезапно произнесла она. — Он влюбляется в порочную женщину.
— Ты слышишь, Ники?
— И что же с ним происходит?
— Она убивает его, — спокойно ответила Кэтрин Трэмелл.
Комнаты для допроса в здании полицейского управления Сан-Франциско на Брайант-Стрит, размещавшиеся в помещении суда, были не более привлекательны, чем чрево большого холодильника. Корелли, Толкотт и Уокер поджидали Кэтрин Трэмелл в самой приличной из них, но все равно она имела уныло казенный вид. Там стоял стол министерства общественных работ, несколько стульев с сиденьями, обитыми черным винилом, и корзина для мусора. Перед столом была установлена видеокамера с объективом, устремленным, точно ствол автомата, на единственный незанятый стул.
Там должна была сидеть Кэтрин Трэмелл. Она вошла вместе с Ником Карраном и Гасом Мораном по бокам и окинула холодным взглядом комнату, где сидели мужчины. Кэтрин явно была здесь не на месте. Но если она и заметила это, то не подала вида. Карран уже знал, что привычка скрывать свои чувства была ее второй натурой.
Как только она появилась, Корелли вскочил на ноги и протянул ей жирную лапу.
— Мадам Трэмелл, я Джон Корелли, помощник районного прокурора. Должен сообщить вам, что этот допрос записывается на магнитофонную ленту. Мы имеем право…
— А я и не говорила, что не имеете, — оборвала его Кэтрин.
Капитан, казалось, хотел извиниться, но затем передумал и удовольствовался тем, что пожал ее изящную руку.
— Лейтенант Уокер, — представился Уокер.
У него был вовсе не извиняющийся вид, и он холодно рассматривал ее.
— У вас есть какие-нибудь пожелания? — участливо спросил Толкотт. — Может быть, выпьете чашечку кофе?
— Нет, спасибо.
Корелли вытащил носовой платок и вытер лоб. Окна в комнате не открывались, и там было душно.
