Несмотря на то, что любая презентация такого рода в «Цветочной комнате» имела бы огромный успех, на этот раз в списке гостей, зарезервировавших себе столики, фигурировали имена куда более известных и влиятельных людей, чем когда-либо. Толпа отдыхающих с жадностью обсуждала Перри Хилтона. Мужчина, нуждающийся в опеке четырех таких блистательных девушек, пленил даже опытных, искушенных в житейских делах женщин, которые в ином случае запросто могли бы распознать рекламную утку. Перри вызвал завидный интерес к своей персоне и со стороны джентльменов. Но вдобавок ко всему среди гостей были и те, для кого Перри был не каким-то выдающимся человеком, а «сынишкой Уорда Хилтона», или «сынишкой Гарриет», или даже «младшим доктором Хилтоном, практикующим в «Алоха».
В променад-кафе «Цветочная комната» Косима вошла в компании Флафф, Джуэл и Марго. До этого они встретились во временном офисе Тима Неирна, в третьем отделении госпиталя, где, как предполагалось, их ожидал Перри с букетами орхидей, заказанными, естественно, секретаршей Уальдо Дженсена. Цветы прикололи к плечам четырех вечерних платьев, которые Тим также заказал через отдел менеджмента отеля «Принц Кухио».
Проходя через серебристо-ониксовое фойе, отделяющее территорию клуба-ресторана от променада, девушки отчетливо слышали реплики зевак, столпившихся за шелковой лентой, преграждающей путь толпе: «Вот они!», или «Смотрите, это девушки, о которых мы читали!», или «Вот идут эти блондинки!» После чего налетели фотографы.
— Вот так, девушки! Встаньте у входа, пожалуйста.
— Хорошо… Улыбнитесь! Сюда, пожалуйста! Еще разок!
Потом вспышки прекратились и сидящие на корточках фотографы убрали свои камеры. Девушки вошли в огромный зал «Цветочной комнаты» с его тропическим великолепием. Когда они проходили мимо столиков, окружающих гладкую, как стекло, танцевальную площадку, разговоры превращались в томные вздохи, а взгляды сопровождали их до столика. И ни в одном из этих взглядов Косима не заметила даже намека на то, что ее узнали, хотя половина из присутствовавших были ее пациентами в «Алоха». Наряд, который выбрал для нее сам Тим Неирн, полностью изменил ее. Она чувствовала себя лошадью, покрытой попоной, во время представления на арене цирка.
Организаторы мероприятия — опытные и знающие толк в своем деле люди, но наверняка подталкиваемые еще одним Неирном, — выделили девушкам места рядом с невысокой сценой, куда должен был выйти Перри. Осветительные приборы располагались таким образом, чтобы освещение падало не только на певца, но и на девушек, с которыми газеты связывали его имя. Косима сразу оценила мастерство организатора, и не важно, кто в действительности за всем этим стоял.
И какого черта здесь делает медсестра, вся в мишуре и блестках, как рождественский подарок? — спрашивала себя Косима, проходя мимо столиков, шурша шифоном и вдыхая аромат дорогих духов, исходивший от Джуэл. Я должна ущипнуть себя, проснуться и уйти на свое место — в госпиталь, ставить градусники пациентам. Мне следовало сильнее сопротивляться давлению мистера Неирна, когда он дал понять, что надеется на мое присутствие здесь. Нет такого места на острове Оаху, где бы практикующая медсестра занималась… Но, может, это всего лишь сон.
Косима действительно ощущала себя словно во сне, в роли кого-то другого — другой девушки. Всего два дня назад она доверчиво ждала единственного для нее человека на земле, который по возвращении из деловой поездки обещал на ней жениться. Только два дня назад эти рекламные махинации обходили ее стороной. Лишь два дня назад она была сама собой, выполняла любимую работу и уверенно смотрела в завтрашний день. А сейчас она сидела за столиком и на нее пялилась любопытная толпа. Она была словно привидение — привидение в пышном наряде вместо белой простыни, с орхидеями вместо ржавых цепей. Она сидела и сверкала, и все таращили на нее глаза, а ее сердце разрывалось от боли. Ей хотелось уйти, исчезнуть, уползти как можно скорее, чтобы залечивать раны любящего сердца в тиши своей спальни.
Взгляды гостей, представителей древних миссионерских кланов и потомков свергнутой полинезийской королевской династии, были устремлены на нее. Отдыхающие, среди которых были замечены люди, весьма известные на континенте, — историк, лауреат Пулитцеровской премии, оставившая сцену оперная звезда, наследница огромного состояния, и ее последний титулованный супруг не выделяли никого из группы блестящих блондинок. Они просто любовались Косимой и ее неотразимыми компаньонками.
— Проверьте места гостей! — потребовала довольная Флафф.
Разговоры моментально стихли, но гости все же не могли не поддаться соблазну продолжить комментировать появление совета директоров. Измученной переживаниями из-за измены Дейла Косиме казалось, что ничего уже не может омрачить ее больше. Но тем не менее девушка ощущала себя на грани обморока. Чувство самоконтроля, которое никогда раньше не подводило, подверглось испытанию. Как медсестра, она полностью была, уверена в себе. В роли блондинки из совета директоров Косима чувствовала все, что угодно, только не уверенность. Нелегко осознавать, даже при самых благополучных обстоятельствах, что так много людей судачат о тебе и оглядывают с ног до головы. Сегодня это было почти невыносимо.
Прямо напротив Косимы, под таким же огнем любопытным глаз, с хладнокровным и равнодушным видом, как королева, устроившая прием при дворе, восседала Марго Амброс. Невероятно очаровательная королева, признала Косима. Янтарные глаза еще больше выделялись благодаря длинным, темным, словно шелковым ресницам. Волосы медным водопадом спадали на изящные, в буквальном смысле слова «молочные», плечи. Смелый, даже откровенный наряд из изумрудного, почти прозрачного сатина облегал ее выразительную фигуру.
— Феликс Гаас здесь, — прошептала Марго, указывая на мрачного маленького человека, похожего на обезьянку. — За вторым столиком слева. Я читала в «Бэннере», что он приехал сюда присмотреться. Собирается снимать фильм по последней книге Миченера. — Она вяло кивнула головой голливудскому режиссеру, а ее очаровательная улыбка скрыла намек на чрезмерное рвение пообщаться с этим человеком.
Джуэл злобно подметила:
— Это один из тех, на кого ты работала, когда еще снималась?
— Он пробовал меня для своей картины «Час пик». — Если воспоминания и задели ее за живое, Марго виду не подала. — Но потом у меня обнаружили эту инфекцию, и врачи настояли, чтобы я поехала на острова и отдохнула как следует.
— Да любая актриса, будь она больна или здорова, согласилась бы сниматься в фильме такого режиссера, как Гаас, если бы он ей просто намекнул! — Когда Флафф говорила таким тоном, — неудержимо и абсолютно не испытывая ненависти к собеседнику, — ее словам не было конца. Но едва ли из-за этого их смысл становился менее язвительным. — Давай начистоту, Амброс. На тебя просто не купились, так ведь?
