— Я не часто останавливаюсь в отелях, даже таких больших, как «Ферма», — сказала я. — И вовсе не привыкла к шикарным условиям. Но заметила: во французских отелях всякое может быть, но всегда гарантирована чистая постель и чистый стол. Но только не здесь.
— Но у нас отличная пища. — Казалось, он был смущен.
— Так и есть. Берта просто великолепна. Но скатерти! И весь этот потрескавшийся фарфор… А простыни! Да и все выглядит так, будто требует хорошей чистки.
Казалось, он с трудом осмысливает сказанное:
— Я никогда не думал… Догадывался, конечно, что все ветшает, но совершенно нет денег, чтобы заменить это. — Он посмотрел на меня. — Вы не должны обвинять в этом Софи.
Мы были так поглощены разговором, что не услышали, как Эган и Мария подошли к нам сзади.
— О чем это вы говорите так серьезно? — спросил Эган.
— Сильвия уходит от нас, — сказал Конор, сделав резкий жест.
— Проклятье! — сказал Эган. — А Лаура как раз приезжает сюда с друзьями!
Так, значит, я наконец увижу эту Лауру!
— Но не раньше чем послезавтра, — сказал Конор. — А есть кто-нибудь в Белане, кому нужна работа?
— Я спрошу завтра, — ответил Эган. Потом, повернувшись к Марии, сказал: — Пошли?
Она кивнула:
— Доброй ночи, Керри, Конор.
Они пошли вверх по лестнице, обнявшись.
Лицо Конора все еще было хмурым. Я не понимала, что вызывает его гнев: несправедливость по отношению ко мне или то, что я сказала насчет отеля. Я уже испытывала угрызения совести, что высказалась против мадемуазель Софи. Она старая и больная и не всегда понимает, что делает. Мне следует быть выше ее лжи.
— Трудно осуждать людей, когда они так стары, — сказала я. — Старики часто все преувеличивают.
— Софи никогда не хотела, чтобы ферму превратили в отель, — сказал он. — Мы так и не смогли заставить ее понять, что это единственный выход для нас. Мой отчим проиграл бы, если бы не женился на моей матери и она не вложила бы сюда деньги. Софи считает, что мы унижаем семью Жарре, превращая ферму в деловое предприятие. Когда-то Жарре были очень важными людьми в округе. Она считает, что мы позорим их имя. — И он коротко засмеялся.
— Ну а что бы она стала делать, если бы вы покинули «Ферму»?
— Один Бог знает. Она не понимает, что происходит. Эган говорит, что она тронулась, и это, может быть, правда, хотя и звучит грубо. Она даже не помнит, что мой отчим позволил ей остаться не из сострадания, а за ту работу, которую она здесь выполняет. Когда они были здесь, она даже не была домоправительницей. Моя мать всегда привозила штат прислуги из Парижа. А в их отсутствие она не более чем смотрительница. Но сама Софи считает, что она самая главная в «Ферме».
— А вы не можете ей сказать, что эта работа слишком сложна для нее?
— Тогда она будет жить у нас не работая, из милости, и будет весьма этим гордиться. Она живет прошлой славой. А когда-то все было очень хорошо. Может быть, потому, что я был маленький и меня нетрудно было удивить, но «Ферма» тогда казалась мне столь же величественной и богатой, как королевский дворец.
— И что же случилось с этим великолепием, о котором вы любите вспоминать?
— Я часто задаю себе этот вопрос, — ответил он. — Может быть, они распродали все вместе с вещами из парижской квартиры. Эган не может вспомнить. Говорит только, что его спрашивали, что бы он хотел оставить себе, когда дело дошло до окончательного расчета с юристами, но он сказал, что ничего не надо. Он был тогда совсем мальчишкой, десять лет, и ничего не хотел из домашних вещей.
Он нахмурился, как бы вызывая что-то в памяти:
— Я вспоминаю, как выглядела терраса, когда ее готовили к приему гостей. Вышитые льняные скатерти, серебряные подсвечники… персидский ковер в моей комнате, который я очень любил… тонкие вина, цветы… — Он заставил себя остановиться. — Я мог бы проверить все это в суде, но едва ли что-нибудь можно вернуть обратно. — Он пожал плечами и добавил: — Может быть, это сон. Все прошло, как и многое другое.
Он как-то сразу ушел, едва сообразив пожелать мне доброй ночи. Казалось, он был ошеломлен тем, что с ними произошло, — и не столько с потерянным блеском «Фермы», сколько с ним самим.
Я была озадачена, обнаружив, что принимаю так близко к сердцу его неудачи. Он привлекателен, несчастен, и он здесь единственный мужчина, как я легкомысленно призналась себе, который заслуживает внимания, но не более того.
Утром Эган привез из деревни Камиллу, которая должна была занять место Сильвии. Это была простая, крепко сбитая девушка с огненными щеками. У нее был пузатый чемодан, перевязанный матерчатыми лентами; она собиралась жить на «Ферме». Теперь Эган переложит на нее часть своих обязанностей, к удовольствию Марии. Когда Эган встретил меня за завтраком, он сказал, что Камилла работала в кафе в Белане и может по вечерам обслуживать бар в «Ферме», и он сможет уходить пораньше.
В тот же день, когда я поднималась к себе в комнату за этюдником, Эган окликнул меня:
— Как насчет того, чтобы поехать с нами? Мы с Марией хотим прокатиться до одной фермы, недалеко отсюда. Хозяева уезжают и все распродают, и Конор считает, что мы сможем недорого купить кое-какие инструменты.
Предложение звучало заманчиво. Я колебалась — не хотела мешать им.
— Поедем с нами, Керри! — попросила Мария, сбегая по ступенькам.
И я поехала.
Фермерский дом был из такого же серого камня, как и «Ферма», но меньше и грубее, — это была настоящая ферма, а не дворянское поместье. Двор пропах цыплятами и утками, и в плотную землю были втоптаны их перья. Эган пошел осмотреть амбары, а жена фермера пригласила нас в дом. Маленькая комната, которая служила гостиной, столовой и кухней, была очень колоритна, хотя и темновата. Она была украшена цветами. Почему мадемуазель Софи не может сделать то же самое в «Ферме»? Ведь цветы росли там в изобилии.
Я сразу же заметила этот зеленый буфет. Он казался скорее итальянским, чем французским. Сверху были открытые полки, а внизу — выдвижные ящики с дверцами, и все было расписано завитушками и гирляндами. И я тут же подумала о баре на «Ферме», о том пустом побеленном зале, где не было вообще ничего, кроме стола и старого фамильного портрета.
— Разве это не подойдет для отеля?
Мария помолчала, глядя на буфет с некоторым сомнением. Честно говоря, я понимала, что ей было безразлично все, что окружало ее в отеле; все это было только фоном для ее Эгана.
— Вы считаете, Эгану нужно это купить? Я спрошу его.
И она сходила за Эганом. Тот вошел вместе с ней, посмотрел на буфет и рассмеялся нам в лицо.
