Пока я шла за ним по длинному коридору, я чуть не задохнулась. К тому же меня насторожило упоминание о еще одном посетителе. Или посетительнице? Я вовсе не хотела впутываться ни в какие разборки в стиле боевика «Собачий полдень». Все, что мне было нужно — это получить дельный совет. А вот протухший роман словно из секонд-хенда мне был совсем, совсем не нужен.
На кухне мне в глаза неожиданно ударил свет из окна.
— Извини, здесь воняет. Дай, я открою окно.
Голос был глубокий и незнакомый. На фоне окна задвигался чей-то силуэт.
Мое сердце екнуло: я явно затесалась в альтернативную реальность, где все нереально и все — психи. Это был старший брат Нила, Сэм. И он был похож на киноактера Дэвида Духовны: такой же ученый зануда, с прямыми волосами и холодным выражением лица. В воздухе словно засверкали летающие искорки, и я въехала, что это мельчайшие капельки моей слюны — мой рот среагировал на сексуальный импульс прежде меня. Надвигалась самая настоящая катастрофа.
Сэм Таскер был умником. Он всегда рассматривал меня взглядом энтомолога — я для него была очумелой букашкой, зачем-то ползающей по страницам его ученых книг. Сейчас его взгляд был иным. В сущности, выражение его лица было абсолютно бесстрастным. Серьезный парень.
Я осторожно подошла к предложенному им стулу. Мне приходилось видеть такие лица у мужчин в форме, которые совали в окно моей машины маленькие трубочки, а потом говорили: «Выходите». О боже, если бы я знала, что его встречу, то хотя бы приоделась…
Все, хватит. Мысленно я дала себе пинка: «Быстро узнавай, что нужно, и домой!»
В это время ко мне сзади подошел Нил и сказал:
— Эй, Сэм! Смотри, это Кэсс. Помнишь, та девушка с крыши?
Выражение лица Сэма слегка изменилось, и он произнес: «Помню». В его голосе угадывался наитончайший намек на улыбку. Стараясь найти чистое место, куда можно сесть, он покосился на мою кожаную юбку-карандаш.
— Хочешь кекса с корицей? — предложил Нил.
— Нет, спасибо. Я только на минутку, чтобы спросить тебя… — Я тянула и избегала смотреть в лицо Сэму. — То есть, — заикнулась я, наконец повернувшись к нему, — в смысле, мы с Нилом давно не виделись.
Мне стало стыдно. Потому что моим первым побуждением было держать дистанцию и всячески показывать Сэму, какая я стала хорошая — не такая, как тогда, когда была с Нилом. Но что, на самом деле, я могла ему рассказать? Что работаю в видеопрокате? И за деньги соблазняю чужих любовников? Что у меня нет бойфренда, мужа, детей и даже домашних млекопитающих? Что я редко встречаюсь с единственным братом, особенно после того случая на Рождество два года назад, когда они с Денис разругались в дым? Тоска зеленая была их слушать. Неудивительно, что, насмотревшись на них, я превратилась в неудовлетворенную старую деву.
Визит тем временем затягивался.
В присутствии Сэма я не могла расспросить Нила о его воровских секретах. Его брат, по моим подозрениям, был или копом, или сотрудником службы безопасности. Скорее всего, копом. Слишком хорошая выправка и слишком неодобрительная манера молчать. К тому же на нем была одежда серого цвета, а его «сааб», как я догадалась, не являлся общественным средством передвижения.
У меня совсем немного знакомых среди блюстителей порядка. Во всех них есть нечто, приводящее в трепет. Только у моего университетского друга Гаса Стэмпа, который бросил совершенно бесполезный курс по искусству и стал копом, есть чувство юмора. Это его и спасает от превращения в леденящий кровь персонаж. Но даже если такое когда-нибудь и случится, я думаю, с ним будет еще веселей. Особенно, если учесть его ежегодные появления на Марди Грасс на параде геев и лесбиянок в костюме одной из сексуальных агентш национальной безопасности из комедийного сериала «Ангелы Чарли».
Копы знают человеческую природу. Они каждый день видят ужасные вещи, и это влияет на их образ мыслей. Они знают, на что ты способен в отчаянии. Сэм смотрел на меня так, как будто видел меня насквозь, и мне это не слишком нравилось. Но поделать я ничего не могла, так как это, видимо, тоже было определенным проявлением его сексуальности, которой я не могла сопротивляться. Я мысленно захныкала. А вдруг он видел меня на «Колесе фортуны»?
Так что я замолчала и начала угощаться кексом. Потом рассказала пару побасенок о своей работе (административный ассистент), домашней жизни (две собаки) и о том, почему я живу в Аделаиде (меня сюда забросили мои гламурные путешествия с целью развеяться, чтобы не сойти с ума от своей занятости). Я не знаю, почему я лгала, но так увлеклась, что сама себе поверила. А в своих выдуманных щенков — их звали Дугал и Оскар — я просто влюбилась. И, когда Сэм ушел, покинула их уже с некоторым сожалением. Ах, мои маленькие, игривые проказники — Дугал и Оскар!
Мы с Нилом помахали ему, пока он садился в свой «сааб», к этому времени украшенный уже целыми гирляндами кухонных отбросов. Кто-то явно съел очень большую кастрюлю лапши.
Как только мы пригребли обратно на кухню, я взяла быка за рога:
— Нил, помнишь, как ты спер сережки у миссис Дэвенер?
Он смущенно повернулся ко мне:
— Ага.
— Ладно, не напоминаю, не напоминаю. О'кей? Итак, пу-уф! — Я махнула в воздухе рукой. — Все забыто. А теперь расскажи-ка мне, как соблюдать осторожность на густонаселенной улице? Чтобы тебя не застукали?
Я старалась быть жесткой, но, глядя на него, то и дело запиналась. Была ли тому причина, что я когда-то придумала, что люблю его, или это все его хренова маргинальность? Разговаривать с ним было все равно что вести репортаж с места событий. Как будто я журналистка, а он — герой репортажа «Наркотики в нашем городе». Стоя в проеме взломанной двери, я вещаю в микрофон что-то вроде: «Снова наркоман! И он еще хочет улучшения бытовых условий!»
Я с трудом сглотнула и машинально произнесла вслух часть мысленного репортажа:
— Такие, как ты, словно специально заставляют говорить о вас все более и более ужасные вещи. Вы думаете, люди хотят это слышать?
— Эй, — выпрямился он, — ты что, мне угрожаешь? И вместо того чтобы разозлиться, Нил удивился. И тем взял меня за душу. Боже! Все шло не так, как я надеялась. Стараясь не обращать внимания на выражение его лица, я разлила пиво. Я могла бы много о чем себе напомнить. В частности, почему мне давно пора послать его к чертям собачьим. Он достаточно сбивал меня с панталыку. И еще — почему мне нельзя было его жалеть.
— Помнишь, как ты грозился рассказать моим родителям, что я курила наркоту на Паркер-стрит?
На Паркер-стрит был ночной клуб, где играли лучшую альтернативную музыку в городе. К несчастью, в нем также почти каждую ночь случались полицейские рейды с целью изъятия наркотиков и пресечения азартных игр. Как только я нашла подружку, которая согласилась быть моей крышей и выгораживать перед родителями, я начала там регулярно «гаситься». Наркотики изменяли образное восприятие музыки и жизни, и вскоре в моем костюме появились добавочные аксессуары — английские булавки.
