Вот на кой хрен я вообще думаю о ее братце, когда передо мной почти обнаженная жена? Жена, черт возьми. Моя. До умопомрачения хорошенькая, чуть смущенная, с раскрасневшимися щеками жена. Сколько же времени я об этом мечтал? Кажется, вечность. Прогоняю из головы образ ее братца и медленно, аккуратно, боясь спугнуть Соню, обвожу кончиками пальцев ее грудь. Идеальная. Тут от одного ее вида можно кончить как подросток без единого прикосновения.
Когда осознаю, что кто-то, а тем более ее братец, мог как и я сейчас касаться ее груди, мне в прямом смысле срывает крышу. Никогда факт наличия мужчин в жизни моих женщин меня не пугал и не отталкивал. Это так же естественно, как и дышать. Однако, это ровно до того момента, пока не встретишь ту, о которой думаешь двадцать четыре часа в сутки. Вот тогда перебираешь и размусоливаешь всех, кто был до. И вот тут факт отсутствия мужчин становится не просто важным, а архиважным. Я уверен, что Соня – еще девочка во всех смыслах этого слова. Но меня все равно колбасит от одного воспоминания того, как на свое восемнадцатилетие она потянулась целовать своего братца. И ведь, как назло, я оказался свидетелем этой картины. Плевать, что это нельзя назвать поцелуем в прямом смысле этого слова. Важен сам факт. Она сделала это сама. Сама хотела. Не знаю, что бы я делал, если бы Соня когда-нибудь все же переспала с ним.
Если бы на его месте был кто-то другой, наверное, я бы принял этот факт. Скрипя зубами, но принял. А вот если бы с ним – нет. Одно дело пробовать секс по молодости, когда бушуют гормоны, это нормально, физиологию никто не отменял, как бы мне не хотелось это признавать, другое дело – трахаться с тем, к кому неравнодушен. И как бы я ни пытался отрицать этот момент, Соня к нему неравнодушна. Да, это не любовь, как она считает. Дикая привязанность к тому, кто единственный из ее семейки проявил к ней человечность. Только она этого не понимала ни тогда, к моему сожалению, не понимает и сейчас. Уверен, что так или иначе все равно его вспоминает.
Я знаю почему о нем сейчас так много думаю. Как бы я не ненавидел алмазного мудозвона, в чем-то я ему благодарен. Да, благодарен, что за своей «любовью» Соня не замечала других мужчин. И плевать, что она ждала его, а не меня, теперь-то все мое. Память ее не сотру, но фамилию и все остальное связанное в дальнейшем с ним – выжгу к чертям собачьим. Уж что-что, но ждать я умею. Правда, терпение уже может подвести.
Наклоняюсь к ней ближе и провожу носом по ее тонкой шее, вдыхая сладковатый аромат. Нежно целую чувствительную кожу, мысленно кайфуя от того, что Соня не протестует. Самому же жуть как хочется поставить ей засос. Да, примитивно, ну и по хрен. И поставил бы, да не один, если бы был уверен в том, что после этого она не прозреет.
Отрываюсь от ее шеи, ловлю Сонин подбородок одной рукой и накрываю ее рот жадным поцелуем. Соня в ответ легонько сжимает мои плечи, и как будто раздумывает стоит ли отвечать на поцелуй. И вот тут я понимаю, что хочу не только ее участия и чувствовать под своими ладонями ее обнаженное тело, но и прикосновения ее рук к моей коже. А вовсе не через ткань. Отстраняюсь от нее, шепча на ухо:
- Посмотри на меня, - беру ее ладонь в руку, с силой разжимая ее сомкнутые пальцы. Соня нехотя, но открывает глаза с блаженной улыбкой на лице. - Не закрывай глаза. Пожалуйста, - хрипло шепчу ей на ухо, не узнавая собственный голос. - Дай я на тебя посмотрю.
- А ты разве не смотришь? - хихикает в ответ, закрывая одной ладонью глаза. И тут же убирает ее, видимо, вспомнив о моей просьбе.
- Всю. Я хочу на всю тебя посмотреть. Без платья.
- Я и так почти голая, - вновь усмехается, но неожиданно для меня поднимает руки вверх. Мол – на, Бестужев, раздевай меня. А я и не против такого исхода.
Подаюсь к ней ближе и, не раздумывая, стягиваю с нее платье и отбрасываю его в сторону. Не знаю почему, но я был уверен, что на ней будут простые хлопковые трусы. Вопрос только в цвете. Думал будут белые, нет, оказались розовые. Вынимаю заколку из ее волос, наблюдая за тем, как они красиво ложатся на ее плечи. Перебираю их между пальцев, улыбаясь как придурок. Сонины волосы – это, пожалуй, сродни того, от чего вдохновляются художники, рисуя свои картины. Они реально красивые. Тащусь от того, что они без краски.
- Ты очень-очень красивая, - на мои слова она лишь улыбается, закусывая губу.
Когда Соня упирается руками в столешницу, и сама откидывает голову назад, открывая доступ к шее, при этом не закрывая глаз, я улыбаюсь еще сильнее, в особенности, когда я слышу от нее:
- Целуй сюда. Мне понравилось, - и снова хихикает.
Дите дитем, что ж ты делаешь со мной? Хотя никакое она больше не дите, уже давно пора ее взрослить. Ну а раз ей нравится, так тем более.
Вновь целую ее шею, притягивая ближе к себе за талию. Тоненькая, кажется, реально сейчас сильнее сожму руки, и она сломается. Иногда становится страшно – не рассчитать. Но и не сжимать ее не получается. Провожу дорожку поцелуев ниже, целуя ее ключицу.
- Сонь? - шепчу в перерыве между поцелуями.
- Что?
- Поцелуй меня сама. Пожалуйста.
На удивление, она тут же несмело обнимает меня за шею и ее губы осторожно скользят по моим. Какое-то мгновение – и чувствую, как она замирает.
- Что не так? - шепчу ей в губы.
- Как нужно? В смысле как правильно нужно? - смущенно шепчет мне в губы. От чего-то этот наивный вопрос вызывает во мне, помимо улыбки, необъяснимое чувство удовлетворения. То ли от того, что она не является чемпионкой по обсасыванию чужих губ, то ли от того, что хочет сделать это «правильно» именно со мной.
- Как хочется самой, так и правильно, Соня. Делай что самой хочется.
Она касается моих губ, перемещает свои ладони на мои щеки и, немного сдавливая их, углубляет поцелуй. Начинает неуверенно и очень осторожно посасывать мой язык. И вот тогда, не в силах оставаться безучастным, я включаюсь в поцелуй. Никогда не сходил с ума по поцелуям. Это в принципе не особо нужная вещь. Но да, все познается в сравнении. Плевать, что все не совершенно, зато в кайф. Так бы и сожрал ее. Продолжая целоваться, веду правой рукой вверх по Сониному животу, чуть сжимаю ее грудь и спускаюсь ниже, туда, где так отчетливо чувствуются удары ее сердца. Каждый громкий удар под моей ладонью ощущается, как что-то сродни эйфории. Вот она здесь. Живая. Настоящая. Это не сон. И не мечты. Помню это дикое, сумасшедшее чувство, когда казалось все вокруг лгут, что она жива. И опущенные взгляды Анжелы. Я был уверен, что все – нет Сони. Даже на похороны не попаду. Тогда эта мысль дико отравляла мое и без того херовое состояние. Хоть ненавидел и по сей день ненавижу кладбище, тогда хотелось попасть хотя бы туда. Я был уверен, что Анжела врет, что Соня жива. По понятным причинам – добивать меня, когда я и так был в полной заднице, находясь под следствием – не вариант. Не врала. Вот она, живая, горячая, с отчетливыми ударами сердца под моими ладонями и пульсирующей венкой на шее. Живая… повторяю себе как умалишенный, отрываясь от ее губ. Это скорее вынужденная мера, просто потому что почувствовал, что Соне не хватает дыхания.
Смотрю в ее глаза и, к моему счастью, не вижу там никакого сожаления или переживания о том, что сейчас происходит. Кладу ладонь на ее коленку и медленно веду вверх по внутренней стороне бедра, ловя при этом Сонину реакцию. Дико хочется понять, как она чувствует мои прикосновения, но сейчас не время это спрашивать. Подцепляю пальцем резинку ее белья, медленно тяну в сторону, как вдруг Соня резко накрывает мою руку своей.
- Не надо, пожалуйста.
- Я не сделаю тебе больно, - шепчу ей в губы, подаваясь вперед. - Наоборот приятно.
- Я не хочу так, - чуть ли не скулит в ответ, оглядываясь по сторонам. Идиот – набатом бьет по голове, когда осознаю, где мы находимся. Круто – лишить ее девственности на кухонной стойке. - Не здесь, - шепчет Соня, подтверждая мои мысли.
