— Мы прямо сейчас можем опровергнуть это утверждение.
— Иди на х*й!
— Я предпочитаю женщин, но спасибо за приглашение.
Бейсболка рванулся к нему.
— Я прикончу…
Адидас схватил Бейсболку за руку, остановив его на полпути.
— Да ладно тебе, мужик. У нас есть дела поинтересней.
Бейсболка попытался вырваться, но затем его губы расплылись в улыбке.
— Да, а знаешь? Ты прав, — он злобно ухмыльнулся. — Гораздо интересней.
Парень послал мне воздушный поцелуй и сказал:
— Жаль, что нам не удалось повеселиться, девочка из офиса. Бьюсь об заклад, ты огорчена, что так и не увидела, чем мы хотели тебя побаловать, а?
Человек в капюшоне скрестил руки на груди.
— Отвали…
Один раз он уже меня защитил. Теперь я была в состоянии постоять за себя.
Обойдя его, я убрала руки от своего рваного топа и встала перед ними в одном лифчике. Страх. Адреналин. Гордость.
— Ты прав, я девочка из офиса, которая не привыкла бороться с такими, как вы. Но ты ошибаешься, думая, что мне хотелось увидеть ваши сморщенные огрызки.
Бейсболка оскалился.
— Ты сука.
— Нет, ты не имеешь права так меня называть. Это ты ублюдок. Несешь чушь и позоришься, и, если ты думаешь, что попытка изнасилования делает тебя мужчиной, я окажу тебе услугу — отрежу это недоразумение, которое ты называешь членом, и приготовлю его для тебя, — я сладко улыбнулась. — Помимо служебных обязанностей, я неплохо справляюсь на кухне, а твоя салями годится только на корм собаке.
Я вскинула руку.
— Нет, погоди, собаке я бы твои причиндалы не скормила, у меня ведь нет собаки.
— А, черт.
Бейсболка рванулся, чтобы вцепиться мне в горло, но человек в капюшоне ему вовремя помешал.
Я отшатнулась назад и упала прямо в руки своего спасителя. Он развернул меня и заслонил собой. Размахнувшись, мужчина в капюшоне врезал кулаком Бейсболке в челюсть.
— Ты даже не в состоянии стерпеть наезд от девчонки, не показав при этом, какой ты мудак? — человек в капюшоне хрустнул костяшками пальцев. — Она права. У тебя в штанах всего лишь огрызок салями.
Парень подавил смешок.
— А теперь беги, пока я не дал этой девчонке нож и не увидел, как она тебя разделает и поджарит на сковородке.
Адидас схватил Бейсболку уже во второй или третий раз — я сбилась со счета. Вместе они попятились. Их глаза были черны, как переулок, в котором мы стояли.
Бейсболка указал пальцем на нас обоих.
— Вы, бл*дь, за это заплатите. Оба.
Затем они развернулись и побежали по направлению к улице.
Глава седьмая
От одной катастрофы к другой.
В переулке воцарилась тишина.
Они ушли.
Но он все еще здесь.
Мою кожу покалывало от напряжения, исходящего от фигуры в капюшоне, что была так опасно смертоносна и так чертовски близка. Я на него не смотрела. Не хотела встречаться с ним взглядом и давать повод рыцарю превратиться в злодея.
Я уставилась в землю.
— Гм, я должна тебя поблагодарить.
Пнув ногой камешек, парень повернулся ко мне, и у меня похолодело внутри. Его лицо скрывала тень от капюшона, но я почувствовала, как взгляд незнакомца задержался на моем лифчике.
Безрассудная храбрость, овладевшая мной во время пререканий с Бейсболкой и Адидасом, тут же испарилась. Я снова прикрылась обрывками разорванного топа. Ошметки ткани плохо скрывали черное кружево и округлости моей груди.
У меня ёкнуло сердце.
А может, он прогнал их вовсе не потому, что был добрым самаритянином, а потому, что хотел заполучить то же, что и они? Несмотря на его уверения, что он не такой, как эти проходимцы…Откуда мне знать наверняка?
— Послушай, кем бы ты ни был. Спасибо, что спас меня. Но я убедительно прошу меня отпустить.
Я заметила на земле свою кожаную куртку, которую сорвал с меня Адидас, и наклонилась, чтобы ее поднять. Прикрывшись ею, словно щитом, я произнесла:
— Дай мне пройти.
В конце длинного переулка меня манили свободой мерцающие огни цивилизации. Единственное, чего мне хотелось, — это вернуться домой.
Дом.
Такси.
«Мне нужны деньги».
Не поднимая глаз, я протянула руку.
— Могу я забрать свои вещи?
— Твои вещи?
Его низкий голос каким-то образом ускользнул от моих ушей и эхом отозвался у меня в животе. Я потопталась на месте; от прохлады ночного неба и этого голоса по коже пробежали мурашки.
Человек в капюшоне вздернул подбородок и подошел ближе. Я набралась смелости и подняла на него глаза.
Лицо незнакомца окутывал мрак.
— Я не кусаюсь.
Я вздрогнула, изо всех сил стараясь всмотреться в его черты, — на случай, если мне придется подавать заявление в полицию.
«Чего я совершенно не хочу делать, потому что отец не должен об этом узнать».
Его глаза и лоб по-прежнему скрывал капюшон, но губы были мне видны. Крепкий и мужественный подбородок, обрамленный щетиной, плавно переходящей в короткую бородку. Незнакомец был грубым, почти неопрятным.
Он сунул руку в карман джинсов.
— Ты имеешь в виду эти? — парень помахал моими деньгами и пропуском.
Я кивнула.
— Да, эти. Можно мне их взять?
Он пересчитал купюры.
— Восемьдесят баксов?
Я вскинула подбородок.
— Мне столько и нужно.
Почему в этот момент я показалась себе самой большой лгуньей в истории человечества? Мне и в голову не приходило, каково это — иметь всего восемьдесят долларов. Я располагала неограниченными средствами. То, что я не ходила по магазинам или мне некому было делать щедрые подарки, не означало, что я не ценила своей счастливой возможности никогда не смотреть на ценник.
— Нужно для чего? — парень склонил голову набок, но тень от капюшона все еще скрывала его глаза.
— Если тебе так интересно. На такси до дома.
— А-а…
Он произнес это так, словно вопрос был закрыт. Как будто от этого самый бессмысленный вечер на свете, наконец, обрел смысл.
Я пошевелила пальцами.
— Так… ты можешь мне их вернуть?
Человек в капюшоне повертел в пальцах мое удостоверение.
— Давай сначала поговорим вот об этом.
— А что с этим не так?
— Тебя зовут Ноэль Чарлстон?
— И что c того?
— Тебя назвали в честь Рождества. (Имя «Ноэлль» происходит от французского «Noёll», что в переводе означает «Рождество» — Прим. пер.)
Я фыркнула.
— Меня назвали в честь…
«Одной из самых богатых основательниц розничной торговли». Я прикусила язык. Мне совершенно не хотелось, чтобы это спасение превратилось в похищение ради выкупа.
— В честь чего? — он с такой ловкостью крутанул удостоверение костяшками пальцев, что у меня пересохло во рту. На ламинированной фотографии остался кровавый след.
Я шагнула к нему, вопреки отчаянному желанию убежать.
— Меня зовут Элль. Просто Элль, отдай мне мои вещи и отпусти.
— Это вряд ли, Элль. Во всяком случае, пока.
Я замерла.
— Прошу прощения?
— Ты меня заинтриговала.
— И что?
— А то, что меня в этой жизни мало что интригует.
— Почему?
Он подошел ближе. В холодном вечернем воздухе я ощутила тепло его тела.
— Потому что обычно я не трачу время на разговоры. Ты — исключение.
Я не знала, нравится ли мне быть исключением. Означало ли это, что он мог допустить и другие исключения — например, спасти меня, а потом причинить боль?
Я невольно содрогнулась. Взяв себя в руки, я рванулась к незнакомцу и выхватила удостоверение.
— Вот. Я забрала то, что принадлежит мне. У тебя нет причин злиться. Оно никогда не было твоим, — мои глаза остановились на деньгах. — Отдай их, и мы разойдемся в разные стороны.
Он улыбнулся. В темном обрамлении щетины мелькнули его ровные белые зубы
— Я так не думаю, Ноэль Чарлстон.
— Элль.
