Я закатила глаза, ненавидя то, как покраснели мои щёки. Но я не могла не любить внимание Сойера ко мне.
— Как раз на прошлой неделе. Двое, вообще-то.
Он сократил расстояние между нами, протягивая один стебель, который он взял из хрустальной вазы.
— Лгунья.
— Воришка.
А в следующую секунду его губы прижались к моим — голодные, жадные, собственнические. Мне пришлось приподняться на цыпочки, чтобы до него дотянуться. Его руки обвили меня вокруг талии и прижали к себе. Моё сердце билось о грудную клетку, подпрыгивая от предвкушения, волнения и слишком сильных чувств к этому мальчишке.
Он отстранился и прошептал мне на ухо:
— Возьми цветок, Каро.
Я кивнула и позволила ему обернуть мою руку вокруг цветка. Я держала его под лунным светом, льющимся из панорамных окон, и удивлялась его красоте.
— Что это за сорт цветов?
Сойер потряс головой.
— Они твои. Вот что за сорт.
Оторвав взгляд от цветка и смотря в сверкающие глаза Сойера, я чувствовала, что влюбляюсь в него ещё больше. Как это вообще было возможно? Он уже был в моём сердце. Что ещё я могла ему отдать? Душу? Всю свою жизнь?
На следующей неделе на моём пороге оказался такой же букет цветов. Записка гласила: «Лотосовидные георгины. Я убил целую неделю, чтобы их найти. Но Шестерка, ради тебя, я бы искал их всю жизнь».
Но посылка с этим цветком была не от Сойера. Я бы узнала почерк. И он бы не стал присылать малиновый.
Он бы прислал белый.
И точно не таким образом.
Кто ещё меня искал?
— Я не знаю от кого он, — честно я ответила Джесси и Мэгги. — Всё это странно.
— Ты в порядке? — спросил Джесси, понимая, что я не в порядке.
Я вздохнула, приводя в порядок свои нервы. Затем встретилась с ним взглядом. Когда собираешься соврать, всегда важно удерживать взгляд человека. Большинство людей, у которых есть тайна, не могут справиться со стыдом. Большинство склоняют голову, или сосредотачиваются на чем-любо другом, когда собираются утаивать правду. Но если вы можете смотреть прямо в глаза, пока изливаете ложь, никто никогда не заподозрит, что вы произносите что-либо кроме правды.
— Я в порядке, — уверенно заявила я, — просто это удивило меня, — улыбнувшись, я закрыла коробку и повернулась, чтобы выбросить все это в мусорное ведро. Коробка была слишком большой для маленькой урны, но, если честно, я и не хотела её выбрасывать. Я хотела приберечь её, чтобы потом изучить в одиночестве. — В любом случае, мне пора возвращаться к работе. Наш следующий постоялец должен быть здесь с минуты на минуту.
Джесси любезно принял намек. Склонив ко мне голову, он продолжал удерживать мой взгляд.
— Если передумаешь насчет завтрашнего вечера, дай мне знать.
Я не позволила своей улыбке сломаться.
— Ты будешь первым, кто узнает. — А потом я подмигнула ему. Потому что, черт возьми, почему бы и нет.
— Пока, Мэгс.
— Пока, дорогой.
Колокольчики на двери зазвенели, когда он выходил. Мы с Мэгги молча смотрели, как он забирается в свой грузовик «Кинг-Конг» и задним ходом сдаёт по подъездной дорожке. Когда от него не осталось ничего, кроме поднятой пыли от шин, Мэгги хмуро посмотрела на меня.
— А теперь, когда он ушёл, ты собираешься рассказать мне про этот цветок?
Я вытащила бумаги перед собой и сосредоточилась на этом.
— Мэгги, тут нечего рассказывать. Ты знаешь столько же, сколько и я.
— Ну да, ну да.
Я уронила ручку и подняла широко раскрытые глаза.
— А теперь о других, более захватывающих новостях: Джесси снова пригласил меня на свидание!
Ее губы дрогнули в еще одной сдержанной улыбке. Эта женщина никогда не улыбалась без крайней необходимости. Это сводило с ума.
— Полагаю, ты опять ему отказала.
Удивленный смех вырвался из меня.
— Ну что ж… из-за Джульетты. Конечно, я ему отказала.
— Умница. Лучше играть в труднодоступность с таким уловом, как Джесси Хастинг. Таким образом, когда ты наконец скажешь «да», он уже будет наполовину влюблен в тебя.
— Да я не по этому ему отказываю! — крикнула я ей в спину, так как она уже направилась к двери, черт знает зачем.
— Я верю тебе! — крикнула она в ответ, но прозвучало это вовсе не правдоподобно. Я фыркнула на лежащие передо мной бумаги. Записка с угрозами все еще горела у меня в кармане. «Я нашёл тебя». Но кто же меня нашел?
И главное: зачем?
Глава 5
Пятнадцать лет назад
Только мы вошли на склад, я сразу направилась к Фрэнки. Вокруг штабелей и картонных коробок двигались мужчины. Пришла большая партия чего-то. Я не знала, чего именно. Таких подробностей мне не сообщали.
Но всё же вызвали моего отца. По всей видимости, это была ситуация, когда нужно было свистать всех наверх. Была почти полночь, а завтра мне нужно было в школу. Я должна была спать дома, но папа сказал, что не может рисковать и оставить меня сегодня одну. И мне не понравилось, как это прозвучало. Я жила с осознанием того, что папина работа, как правило, опасна. Но сейчас было ещё хуже, чем обычно.
Фрэнки тоже была здесь, а это означало, что Роман, Дмитрий и Александр где-то здесь и руководят всей операцией. Я заметила стол, заваленный пушками. Большими пушками. Маленькими пушками. Страшными пушками.
Фрэнки сидела на земле, прислонившись спиной к стене и подтянув колени к груди. Ее волосы были собраны на затылке в пучок, и, как обычно, спрятаны под бейсболкой. Одета она была в спортивный костюм, верх и низ которого совпадали. Я готова была поспорить на сотню баксов, что задницу на её штанах украшала надпись «Juicy» (прим. американский бренд женской и детской одежды, аксессуаров и обуви, известный своими велюровыми спортивными костюмами).
— Твой старик тоже вытащил тебя из постели? — спросила она, глядя на меня сонными глазами.
Я села рядом с ней на холодную землю.
— Что происходит?
— У нас война из-за этого груза, — вяло объяснила она.
— Что значит «война»?
— С ирландцами. Это их оружие.
В её голосе звучала такая скука, что трудно было воспринимать ее всерьез.
— Фрэнки, я серьёзно!
Вытянув ноги, она сначала зевнула, а потом ввела меня в курс дела.
— Роман хочет больше территории. А ирландцы не желают вести переговоры. На самом деле никто не желает вести переговоры. В любом случае, чтобы доказать свою точку зрения, Роман перехватил эту партию оружия. Понятно, что ирландцы хотят его вернуть, но мои дяди отказываются. Так что теперь мы убьем их их же оружием, мои дяди расширят свою территорию, а другие семьи будут сотрудничать, продвигаясь вперед.
— Твою мать.
Фрэнки впервые посмотрела на меня, и в её огромных чёрных глазах стало ещё больше боли. Она ненавидела свою семью. Она ненавидела то, что её мать умерла и оставила её на их попечение. Она ненавидела то, что из-за них у неё не было отца. Она ненавидела то, за что они боролись, и тот образ жизни, который они вели во имя власти, экспансии и простой самонадеянности.
Я не винила ее. Я тоже не могла понять такую жизнь. Не имело значения, что я выросла в этом мире и что другого я и не знала. Всем, у кого имелась душа, было очевидно, что то, что делали наши семьи, было неправильным. Я знала, что убивать людей из-за жадности и влияния — неправильно.
Иногда, когда мы с Фрэнки оставались одни, мы говорили о том, что было бы, если бы мы сбежали. Мы мечтали о далеких местах, не тронутых мафией и профессиональными преступниками. Мы шептались о Багамах или какой-нибудь далекой Африке. О чем угодно, что было далеко отсюда.
Но это были мечты, которые в реальной жизни ничего не значили. Никто из нас не мог избежать этой жизни. По крайней мере, сейчас. А Фрэнки приходилось куда хуже, чем мне. Она застряла здесь навсегда. Не было ничего такого, чего бы не сделали её дяди, чтобы найти её и удержать. Она была принцессой Волковых. У меня, по крайней мере, был шанс на лучшую жизнь после окончания средней школы.
