последней. Всякое было и, дай Бог, будет. Крест на себе пока не ставлю.
— Кофе есть? — оборачиваюсь.
— Есть, растворимый.
— Сойдет.
И смотрит так… будто у нас реально ничего не было. Мир потерял великую актрису. Стало даже немного обидно за ее богомола. Так-то он теперь рогоносец.
Захожу в тесную ванную, вижу на стиральной машинке любезно приготовленное специально для меня чистое полотенце и нераспакованную зубную щетку.
У нее тут что, прием гостей на поток, что ли, поставлен? Вот что значит внешность обманчива.
Расстояние от ванной до кухни преодолеваю за считанные наносекунды.
Юна стоит у плиты, чинно разбивает в раскаленную сковородку яйца, на столе пыхтит старая кофеварка.
— Я в зернах кофе нашла, — просвещает.
— Чу́дно. А ты не знаешь, что это? — поднимаю ладонь тыльной стороной вперед, и Ю приходится-таки обернуться. И тут же тупит взгляд в пол.
— Илья Романович, я же просила… вы снова голый.
Честно? Уже начало подбешивать.
В чем мать родила подхожу ближе (ну, что она там не видела, в конце-то концов!) и снова показываю ей руку.
— На моем безымянном пальце кольцо, сильно напоминающее обручальное, — демонстрирую простой желтый ободок. — И так как я проснулся в твоей постели, может, ты знаешь, какого хрена оно там делает?
Она переводит на меня невозможной синевы взгляд и смотрит как на не совсем адекватного:
— Так мы с вами ночью поженились, — показывает свою руку и на пальце у нее блестит точно такое же кольцо. — Вы совсем, что ли, ничего не помните?
Глава 11
Что? Поженились? Я, наверное, ослышался?
— В каком это смысле — поженились? — не теряя самообладания, спрашиваю вполне даже спокойно. — Начнем хотя бы с того, что ты же уже замужем!
— Ну, если быть точнее, Гена мне не муж. Он только сделал мне предложение, но мы не расписались.
А, ну да. Это все охренеть как меняет дело.
— Бога ради, Илья Романович, — закатывает глаза, прикрывая мое непотребство вафельным полотенцем.
Послушно скрепляю пальцами края модной юбки и успокаиваться явно не хочу. Даже голова прошла. Так что херня эти все ваши Антиболины, новость о том, что ты внезапно женился — вот что гарантированно отрезвляет.
— Давай еще раз по порядку, хорошо, — давлю улыбку. — Поженились, в смысле, не по-настоящему, да? В шутку?
— Почему же? Все как положено, даже в паспорте печать есть, — улыбается мне в ответ и ровно так: — Вы яичницу с колбасой любите?
Что? Что, блть? Яичницу с колбасой?!
Накатывает настоящая паника.
Запускаю пальцы в и так растрепанные после сна волосы и пытаюсь мыслить здраво.
Да, я ни черта не помню, но не мог я жениться! Тем более на ней… Нет, не потому, что она страшная — как раз-таки если я бы и повелся на нее, то в первую очередь из-за внешности. Я не мог жениться на ней только потому, что после болезненного развода я вообще с браком навсегда завязал. И мы совсем незнакомы. И у нее есть мужик.
Да и кто женится ночью! Мы же не в Вегасе.
— Кажется, вы действительно ничего не помните. Впрочем, это неудивительно, вы пили неразбавленный абсент, — поджимает губы Ю и перекладывает на тарелку идеальной формы глазунью. — Садитесь завтракать.
При виде еды к горлу подкатывает тошнота.
— Признаться, да, то, что произошло ночью помню я паршиво, — вскидываю белый флаг. — Был бы крайне признателен, если бы ты освежила мне память. Ты же, надеюсь, абсент не пила? Или…
— Нет, я все отлично помню, — крутит головой в поиске… — Где же полотенце?..
Одновременно смотрим на обмотанную вокруг моих бедер тряпку.
— Давай так: я быстро в душ, а потом ты мне все расскажешь, идет?
— Как скажете.
* * *
Спустя пятнадцать минут я, немного взбодрившись контрастным душем, возвращаюсь на кухню. Ю сидит за столом, сосредоточенно читая что-то на планшете. В тарелке лежит нетронутая яичница.
Ставлю себе мысленный балл за то, что вкус у меня все-таки отменный. Даже будучи в драбадан женился на настоящей красавице. Эта ее грация. Осанка идеальная.
Что-то мне это до боли напоминает…
Пока мылся, успел много чего передумать, начиная с того, что вся эта свадьба чистой воды блеф, до — она меня чем-то накачала и, пользуясь случаем, каким-то образом на себе женила. Мотив? А вот тут пока пробел.
Может, деньги?
— Вам уже лучше? — отрывает взгляд от планшета и… слишком уж она хороша для клофелинщицы.
— Да, гораздо, — опускаюсь на диван кухонного уголка напротив. На мне только брюки, рубашку я так и не нашел. Мелькнула мысль, что она разорвала ее на мне в порыве страсти, но потом опомнился, судя по ее поведению сейчас — как-то не похоже. — Может, расскажешь теперь, что произошло ночью?
Юна «усыпляет» экран планшета и, сделав крошечный глоток кофе, кладет сцепленные в замок пальцы рук на чистенькую столешницу.
— Вы позвонили мне в первом часу ночи и сказали, что у вас есть ко мне очень срочное дело.
— Я тебе позвонил?
— Да. Я тоже удивилась. Даже не знала, что у вас есть мой номер.
— И ты вот так сразу взяла и подорвалась?
— Конечно, я могла бы не ехать, и не поехала бы к кому-то другому, но я вроде как перед вами немного виновата и к тому же ваш голос… Короче, я испугалась, что вы сядете за руль нетрезвым.
— Ты это серьезно сейчас? — не могу сдержать улыбку и на этот раз вполне искреннюю. — Ты приехала только потому, что испугалась, что какой-то пьяный идиот расшибется на мостовой?
— Из-за вас мог постарадать кто-то еще! — голос строгий, даже немного обвиняющий. — Я бы себя не простила потом, если что вдруг.
— Хорошо, ты приехала — и?