А где гарантия, что я не втянусь и меня не затянет в прошлое? Где мы были вместе и вполне себе счастливы.
Мне так казалось, по крайней мере.
Переступаю с ноги на ногу. Отвлекаюсь на раскат грома.
Шум дождя, усталость от утренней вылазки, горячий чай — от всего этого начинаю моргать медленнее.
– Отдохнешь? Тут есть телик, а у меня — флешка с фильмами. И она чудом не осталась в машине.
Это такое соблазнительное предложение, что ноги сами несут меня к дивану. Загребаю подушки под себя и с наслаждением выдыхаю.
– Что будешь на ужин?
– А что есть? – голос уже меня не слушается, и получается какое-то слабое мычание.
Мне так хорошо, что не хочется думать, как пройдут эти три дня. Одеялко теплое, и подушечки мягкие.
И живот не приносит дискомфорта, как это бывало в последнее время.
Слышится шорох пакетов. Сил на то, чтоб следить за Потаповым, совсем не осталось. Хочется полежать с закрытыми глазами.
– Есть сосиски, есть курица копченая…
– О-о-о, не продолжай. Буду курочку, – бормочу в подушку и проваливаюсь в сон.
И, кажется, перед сном слышу довольный смешок Миши. Но у меня нет сил ответить ему или как-то одернуть.
Пусть живет пока.
Глава 10
Просыпаюсь отдохнувшей и в хорошем настроении, пока до меня не доходит, что лежу я на груди Миши, а его рука обхватывает мою талию.
Под щекой стучит его сердце, моя рука на нем. Да что уж там, я почти вся на нем.
– Прежде чем ты начнешь на меня кричать, сразу скажу: я на своей стороне границы.
Молча пытаюсь осознать масштаб катастрофы.
– Пограничники сами решили нарушить границу. Беженцы ни при чем.
Отодвигаюсь. Делаю глубокий вдох.
– Что ты вообще делаешь рядом со мной? – лучшая защита – это нападение.
Без зазрения совести прибегаю к этой методике. Миша, кажется, теряет дар речи, потому что в ответ тишина.
– Вообще-то, тут один диван, – обретает голос Потапов, – я тоже могу тут лежать. Вот сейчас сериал смотрю. Что тут ещё делать без связи и компа?
Логично. Логично, но мне от этого не легче.
Я все ещё чувствую тяжесть его руки, он не убрал её. И в том месте начинает покалывать от тепла.
– А тебе обязательно было меня тискать?
Решаюсь поднять глаза и жалею. Миша тоже смотрит на меня. И глаза его почти черные, отчего по спине прокатываются мурашки.
– Обязательно, – обрубает Миша, а я теряю дар речи.
Открываю рот, как рыба на берегу.
В голове пусто, и нет ни одной мысли, чем бы ему ответить.
– Почему я должен был лишать себя такого шанса?
– Эм, потому что это было моим условием!
Пытаюсь встать на ноги, но Потапов крепче прижимает к себе. Вскрикиваю, падая на его грудь.
– Так не я его нарушил, Катен, – наши лица в опасной близости.
А его хриплый шепот очень плохо действует на мою сообразительность. Да и этот ползущий вниз темный взгляд лишает воли.
Миша останавливает глаза на моих губах, а я совершаю идиотский поступок: облизываю их. И вижу, как зрачки Миши затапливают радужку.
– Даже не думай, Медведь, – шепчу, погружаясь в бездну карих глаз.
Он передергивается. Встречается со мной взглядом.
– А ты знаешь, о чем я думаю? – его голос похож на урчание зверя, и это сводит меня с ума.
Сглатываю. Сердце отбивает какой-то сумасшедший ритм.
– О чем бы ни думал, не вздумай, – голос по-прежнему меня не слушается.
Один его рывок, и я оказываюсь под ним. Миша удерживает вес на руках, но мне никак не выбраться из этой клетки.
Затаиваю дыхание. Мне страшно представить, что он будет делать дальше.
А судя по прищуренным глазам, ничего хорошего для меня.
– Кате-е-е-е-ен, – тянет с наслаждением мое имя, – неужели ты думаешь, что меня бы остановили твои запреты?
Наше дыхание смешивается. Он приближается ещё сильнее.
Поворачиваю голову и ощущаю, как его губы мажут по щеке. Он усмехается.
– Чего ты добиваешься, Миш?
Морщусь от звучания жалобного голоса. Но он хотя бы прорезается.
– Тебя. Себе. Обратно.
Мотаю головой.
– Не будет этого.
– А ребенок? Готова оставить его без отца?
Смеюсь. И этот смешок больше похож на истерику.
– Ты сам оставил его без себя.
Отводит взгляд.
– Были причины, Катен.
Закрываю ему рот ладонью. Он удивленно вздергивает брови. Переводит взгляд вниз.
– Хватит! Мне не нужны твои жалкие оправдания. Ты тогда все предельно ясно мне сказал, Потапов. Сейчас твои слова уже ничего не значат. Они ничего не изменят.
Он отталкивается от дивана, и я делаю глубокий вдох. Вскакивает на ноги, зарывается рукой в волосы. Бесится.
– Да до фига всего изменилось, Кать!
– Вот именно, Миш. Вот именно! Прошлого не вернуть. В одну реку… и все такое.
– Я не позволю, чтобы мой ребенок рос без меня. Что там по закону? В течение какого времени после развода ребенок по умолчанию от бывшего мужа?
Шокировано хлопаю глазами.
– А это при чем?
– При том! Если хоть кто-то к вам приблизится…
Меня охватывает озноб. Он сейчас другой. Жесткий. Дикий. Медведь натуральный, только в обличии человека.
Я его не видела таким ни разу во время брака.
А сейчас что-то меняется. На кону слишком многое? Он проникся к еще не родившемуся ребенку?
Неужели?
– То что?! – повышаю голос. – Что ты ещё выкинешь?
– Я верну вас. Хочешь ты этого или нет!
Меня окутывает злость. Да кто он такой, чтобы решать за нас?
– Я тебя разлюбила, Потапов! Все прошло.
Он пошатывается. Как от удара. Смотрит на меня, словно хочет просканировать.
Прикусываю щеку.
Я не хотела этого говорить. Оно как-то само. Черт!
– Разлюбила? Значит, полюбишь опять.
Разворачивается и, громко хлопнув дверью, выскакивает под ливень.
Прикрываю глаза. Кладу руку на живот. Стараюсь не разреветься.
Эти дни меня добьют. Не меня, так мою нервную систему.
– Все хорошо. Папа не злится. Все будет хорошо…
И тут случается совсем уж немыслимое: звонит мой телефон.
Подскакиваю от неожиданности. Ищу глазами, куда я его закинула. Нахожу на столе.
Подбегаю, пока связь опять куда-то не пропала.
– Господи, Катя, неужели, – истерический визг Инки, оглушает, – ты жива?
А она смелая. Даже рискнула позвонить после всего, что заварила.
– Жива, – выдавливаю с трудом.
Силы покидают после стычки с бывшим. Усаживаюсь на стул и обхватываю кружку, которую оставил на столе Миша.
– Боже мой, я чуть не сбрендила. Я тебе раз двести звонила круглыми сутками. Господи, дура, какая я дура, что я тебя туда отправила, – тараторит Инка.
И я почти верю в эти стенания.
– Инна, угомонись для начала. Я жива.
– Дан, с Катей все нормально, – с облегчением выдыхает подруга, – ни фига, мы едем дальше.
Только сейчас до меня доносится шум из трубки.
– А куда вы едете?
– Как куда? К тебе! Дурдом, это ж надо было так пропасть.
– В смысле сюда? – переспрашиваю, будто с первого раза не поняла.
Хотя прекрасно поняла.
– Ну конечно! В домик этот. Как карапуз там?
– Нормально все с ним, – откашливаюсь.
– Фуф, – Инка что-то говорит, но уже прикрыв телефон, – как же я рада.
– Инночка, – собираюсь спросить то, что беспокоит меня с момента встречи с бывшим.
– А-а-а-а?
– А ты не подскажешь мне, откуда здесь Потапов появился?
В трубке воцаряется молчание. А мне не терпится узнать ответ на этот щекотливый вопрос.
– В смысле Потапов?
Подхожу к окну. Миша стоит на крыльце, голова запрокинута, глаза закрыты.
Ну ничего, пусть немного остынет, а то слишком уж уверенные заявления он мне тут выдвигал.
– Иннусь, – я стараюсь не заорать, чтобы не спугнуть подругу, – не надо сейчас включать дурочку. Я видела записку.
– Блин, – ругается подруга, – Кать, ты только сейчас сильно не нервничай, помни, что тебе нельзя.
